Массовые митинги протеста граждан, прокатившиеся в крупнейших городах страны, не довольных итогами голосования 4 декабря 2011 года по выборам депутатов Государственной Думы, стали поводом для принятия властью спешных шагов по реформированию политической системы России. Причем это было сделано, как всегда, без анализа причин, места и роли возникшего явления в общей цепи социально-экономических и политических преобразований за последние 20 лет. Оно ярко высветило главную причину нарастающего недовольства граждан, ставшую следствием ранее неправильно принятых решений власти.
Так, избранный в начале 90-х гг. XX века вариант перевода советской экономики на рыночные отношения обернулся, по сути, «убийством» промышленности, сельского хозяйства и социальной сферы; предложенный населению страны путь приватизации оказался для миллионов граждан обманом, а для одного процента населения — денежным раем; реформа энергетики привела к неконтролируемому росту цен на жилищно-коммунальные услуги; реформирование образования и здравоохранения фактически вылилось в ликвидацию бесплатного образования и квалифицированной медицинской помощи.

Одной из серьёзнейших проблем нашего времени является разрастающаяся угроза политической нестабильности, разрушающей жизненный уклад, несущей угрозу разрушения экономики и социальной сферы, угрозу имуществу и жизни людей.
События 2011 года показали, что даже прежде политически стабильные страны могут оказаться перед внезапной угрозой политической дестабилизации.
Преодоление этой угрозы требует создания технологии эффективного управления обществом и диагностирования наличия конфликта.
На фоне разрастающегося мирового экономического кризиса, который, по мнению многих исследователей, носит системный характер, растут опасения радикальной дестабилизации и в России. Для России, как показывает история нашей страны, эти опасения чрезвычайно актуальны. Так, Октябрьская революция и Гражданская война 1918–1920 годов стали одной из крупнейших геополитических катастроф в мировой истории. Примерно то же можно сказать о внезапном распаде СССР и возглавляемой им интеграционной группировке.
На фоне мирового кризиса появляются прогнозы и о возможной политической дестабилизации иных ранее стабильных государств, в том числе — экономически развитых.

Первый премьер-министр независимого Сингапура Ли Куан Ю рассказывает в своей книге «Сингапурская история: 1965–2000. Из третьего мира — в первый» о том, какие проблемы преодолевала страна и какие решения ему приходилось принимать. Ли Куан Ю не был теоретиком. Но он был в высшей степени образованным человеком, как и все его министры. Окончил Кембридж. Г. Киссинджер в предисловии к книге написал: «Сегодняшний Сингапур — воплощение его мечты».
Направляющей всех решений была перспектива нового государства — Сингапура, к которой он устремился, следуя рамкам выработанной им стратегии. Первая часть стратегии состояла в том, чтобы выйти за пределы региона. Сингапур жил в окружении недостаточно дружелюбных исламских государств. Еще до начала глобализации Сингапур начал использовать мировые возможности и связи в интересах своей страны. Вторая часть стратегии была направлена на создание из Сингапура оазиса первого мира в регионе третьего мира.
Сингапур стремился выйти на уровень стандартов жизни, безопасности, здравоохранения, образования, транспорта, сервиса, присущих странам первого мира. И это были смелые планы в очень отсталой стране.

Десять лет назад акроним БРИК вошел в обиход в международных финансово-экономических кругах. С тех пор сотрудничество между быстроразвивающимися странами, объединёнными под этой аббревиатурой, обрело всё более ярко выраженную геоэкономическую и геополитическую окраску. Укрепление взаимоотношений между Бразилией, Россией, Индией, Китаем и с 2010 года также и Южной Африкой стало возможным не только из-за очевидных общих интересов в области модернизации и развития их экономик, которые весьма характерны для быстроразвивающихся стран, но и в силу того, что эти страны разделяют общее мировоззрение в международной политике. Политическая координация, возникшая в рамках БРИКС за последние годы, представляет собой движущий элемент в переходе от однополярного к многополярному миропорядку.

В последнее время «буревестники демократии» из постсоветских государств отправляются в Пекин в основном за кредитами и предпочитают не распространяться об успехах коммунистического режима. И, вместе с тем, гордятся стратегическим партнерством с Китаем, подразумевая под этим симметричное равновеликое и взаимовыгодное сотрудничество на основе «братской дружбы народов». Но надо знать, что китайцы, наоборот, трактуют «стратегическое партнерство» как асимметричное понятие, подразумевающее неравенство между старшим и младшим братом. Исходя из самой сущности китайского государства-цивилизации (Срединного государства, взаимодействие Поднебесной и «варваров»). За десятилетия существования коммунистического Китая только при Сталине Советский Союз рассматривался как «старший брат». Поэтому в «стратегическом партнёрстве», например, стран Восточной Европы с Пекином, можно рассчитывать лишь на роль сырьевого китайского протектората.

После четырехлетнего перерыва Владимир Путин вернулся в Кремль. Для многих, особенно на Западе, это плохая новость в плане отношений с Россией. Путина так же, как и Джорджа Буша-младшего, тесно увязывают с быстрым ухудшением этих отношений. Так что отнюдь не случайно Обама как-то накануне своего первого визита в Москву в середине 2009 года обрисовал Путина (последовав дурному совету своего специального помощника, ставшего, кстати, недавно послом США в России) как человека прошлого, а его преемника Дмитрия Медведева как московский эквивалент вашингтонской «перезагрузки».
Для других, преимущественно в России, возвращение Путина на пост президента большого значения не имеет. С этой точки зрения, воздействие Медведева на внешнюю политику России оставалось несущественным на протяжении всего срока его президентства, а оставленный им след ограничивается весьма незначительным вкладом, вроде воздержания в 2011 году при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН относительно Ливии. Таким образом, по существу, при Медведеве путинская внешняя политика не изменилась, что называется, ни на йоту.

Как показывает исторический опыт последних десятилетий, приверженность аравийских монархий фундаментальным исламским ценностям не служит препятствием для их элит в деле тесного сотрудничества со странами Запада при совместном решении геополитических проблем. Ярким примером этому является Саудовская Аравия, хранительница мусульманских святынь, которая со дня своего образования всегда шла в фарватере внешней политики Запада на Ближнем Востоке. В 1980-х годах Королевство Саудовская Аравия (КСА) вместе с Соединёнными Штатами оказывало помощь моджахедам Афганистана в их борьбе против Советского Союза под лозунгом борьбы с коммунизмом.
В настоящее время в условиях инспирированных Западом «арабских революций» для свержения неугодных республиканских режимов Саудовская Аравия при поддержке эмирата Катар стала своеобразным «тараном» в руках США и их союзников при проведении ими политики неоколониализма. Примерами тому является поддержка вооруженной оппозиции в Ливии и Сирии в форме участия спецподразделений ОАЭ и Катара.

Не так давно исполнился ровно год с начала протестов в Сирийской арабской республике. Однако режим Башара Асада все еще не пал. Несмотря на усиливающуюся международную блокаду, несмотря на помощь, оказываемую оппозиционерам со стороны монархий Персидского залива, несмотря на тотальную информационную войну против баасистского правительства.
Сирия — государство с чрезвычайно пестрой этноконфессиональной картой. Практически с момента обретения окончательной независимости в 1946 году Сирию сотрясали внутренние неурядицы, вылившиеся в целую череду государственных переворотов (до 1970 года их произошло несколько десятков). Политическая неразбериха первых лет становления нового государства не прямую зависела от специфики этноконфессиональной ситуации (свою руку к созданию этой «специфики» приложили французы, которые, будучи «мандатными» хозяевами Сирии, предпочитали селить местные религиозные общины по чересполосному принципу, чтобы, играя на противоречиях между ними, удерживать ситуацию здесь под своим контролем). За каждым новым переворотом стояла та или иная этническая или конфессиональная группировка.

Новости из Ирана и связанные с Ираном переговоры, объявления о санкциях, внешнеполитические заявления, рассуждения экспертов — уже многие годы занимают первые полосы газет и интернет-изданий. Двигается ли Иран к созданию ядерной бомбы? Откажется ли он от своих ядерных амбиций под давлением санкций? Будет ли нанесен удар против его ядерных объектов и чем кончится противостояние между Ираном и доброй половиной мира — вот вопросы, которыми все чаще задаются политики, эксперты и общественность многих стран.
Иран в нынешнем его виде, с проводимой им внешней политикой и внушающей обоснованные опасения программой обогащения урана, представляется многим не только неудобным, но и опасным. В чем именно состоит неудобство и опасность иранской политики, вызывающей столь широкое осуждение и противодействие, только ли в реальной или воображаемой перспективе получения Ираном ядерного оружия? Или, другими словами, какой Иран не будет вызывать отторжения, подозрительности и опасений? Как ни странно, формальный ответ «безъядерный» к этому вопросу не подходит. Более того, для разных стран ответ на этот вопрос будет тоже разным.

Нынешний, шестнадцатый по счету, мировой экономический кризис в своем развитии уже прошел четыре этапа.
На начальном этапе, который характеризовался значительным превышением денежного предложения по отношению к ВВП, благодаря спекуляциям и мошенническим операциям, кризисный процесс не мог не трансформироваться в различного рода многочисленные «пузыри» на мировых рынках.
В финансовом секторе возникали все новые и новые разновидности производных финансовых активов (обеспеченные ипотечным кредитом ценные бумаги, страхование невыплат по кредиту и другие деривативы). Спекулятивные сделки с деривативами, портфельными инвестициями, валютой, нефтью, металлами, продовольствием приобрели фантастические масштабы.
Параллельно росла задолженность потребительского, корпоративного и государственного секторов по отношению к уровню национального дохода. Доступность дешевых кредитов поощряла население приобретать собственные дома. Однако далеко не все домохозяйства оказались в состоянии оплачивать ипотеку, что и стало непосредственной причиной финансового кризиса, разразившегося в 2007 году в США. Многие американские и европейские банки стали избавляться от рискованных бумаг. Повсеместно спрос на них упал настолько резко, что деньги банков и хэдж-фондов, вложенные в такие активы, быстро улетучились, что вызвало череду банкротств в финансовом секторе. Многие крупнейшие американские и европейские банки уже по итогам 2007 года заявили о колоссальных убытках.