скачать номер целиком 

     Вавжинец Конарски (Польша). СУБЪЕКТИВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ИРЛАНДСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС.
     Анализируя многолетний англо-ирландский антагонизм, автор, профессор Института Политических наук Варшавского университета отмечает, что вплоть до ХХ века он не носил межгосударственного характера. Модель национально-этнических отношений, сложившуюся в тот период, иногда называют внутренним колониализмом. Статус Ирландии был аналогичен статусу Шотландии и Уэльса, но ирландцы смогли создать собственное национальное государство, которое вплоть до 1980-х годов было самой молодой европейской демократией. А до тех пор определяющим фактором существования ирландцев как нации было не государство, а культура в широком понимании этого слова (происхождение, язык, религия).
Автор указывает, что начиная с первого англо-нормандского вторжения 1169 г. и до конца второго десятилетия ХХ века восприятие ирландской нации прошло три стадии: покоренный этнос (до конца 1770-х годов), квази-государственная (протестантская) политическая нация (два последние десятилетия XVIII века) и лишенный государства этнос (1800 – 1921 гг., времена англо-ирландской Унии). Ирландское Свободное Государство (Saorstát Éireann) со статусом британского доминиона, навязанным британо-ирландским договором от 6 сентября 1921 г., не решало ирландский национальный вопрос. Государство, в которое вошли 26 из 32 графств, составляющих территорию острова, вынуждено было принять временное исключение из своей юрисдикции шести северных графств, которые стали британской провинцией – Северной Ирландией. Это привело к возникновению нового именования ирландской нации: разделенный этнос (1921 – 1998 гг.).
Автор подчеркивает, что протестанты, живущие в 26 графствах, в отличие от обитавших в оставшихся 6, никогда не противились тому, что оказались вне границ Великобритании. Их называли южно-ирландскими унионистами, или южно-ирландскими протестантами, и они стали лояльными гражданами Свободного Государства, которое в 1920-е гг. более чем на 90% было населено католиками. Протестантское меньшинство составляло тогда менее 6% населения. На сегодняшний день общая численность протестантов составляет примерно 2,5% всего населения 26 графств. По мнению автора, эти пропорции, а также многие годы традиционно мирных отношений между двумя религиозными общинами исключают возможность конфликта между ними.
Соглашение от 10 апреля 1998 г. (The Good Friday Agreement) подало надежду на процесс примирения католиков с протестантами, однако все еще существующие взаимные предубеждения позволяют лишь выдвинуть тезис о появлении народа, разделенного этнически и политически как прямом следствии подписания этого соглашения. Подобные утверждения следует расценивать как отправную точку для будущего формирования еще одного, окончательного варианта ирландского народа – политически объединенного народа.
Основным качественным условием достижения этой цели должно стать уменьшение целого ряда взаимных негативных стереотипов, обусловленных историческими, этническими и религиозными причинами. Первое и самое главное – необходимо окончательно избавиться от любых признаков социального неравенства, которые по отношению к католикам были особенно ярко выражены до конца 1960-х гг. и остаются в некоторых областях до сих пор, особенно в экономике и образовании. В образовании важную роль предстоит играть Римско-католической, Ирландской и Пресвитерианской церквям. Влияние Церкви на формирование содержания преподавания и учебы, особенно на уровне начального и среднего образования, по-прежнему чрезвычайно важно, ведь именно содержание образовательных программ влияет на выработку положительного или отрицательного отношения к нашим ближним - их религии, культуре и особенностям личности. Это, а также фактор обретения католиками за одно-два поколения статистического превосходства над протестантами, по мнению автора, может создать качественные и количественные условия для принятия демократического и свободного решения об объединении Ирландии.
Сохранение и укрепление взаимного примирения в отношениях между национализмом и унионизмом приобретает особую важность, считает автор. С некоторой степенью осторожности можно утверждать, что это представляется возможным со стороны католической Социал-демократической лейбористской партии (СДЛП) и протестантской Юнионистской партией Ольстера (ЮПО). В то же время углубление поляризации на местной политической арене все больше и больше осложняет процесс стабилизации обстановки в провинции. Это подтверждается как затруднениями на разных этапах разоружения Ирландской республиканской армии, так и столкновениями, жертвами которых стали ученицы католической школы в Белфасте, которых вынудили добираться до школы через протестантские кварталы. Примирению не способствует и приостановка автономии Северной Ирландии с передачей прямого правления Лондону, о чем было объявлено в октябре 2002 г. Как следствие, выяснилось, что лишение радикальных течений национализма и унионизма былой значимости (а то и полное их исчезновение), а также формирование основы будущей объединенной, независимой и религиозно терпимой Ирландии окажется делом более сложным, чем это представлялось после Соглашения от 10 апреля 1998 г.
Автор выражает уверенность, что, несмотря на все это, есть повод и для оптимизма. Он напоминает слова выдающегося ирландского публициста Тима Пэта Кугана, более 30 лет назад сказавшего: «Британцы создали проблему разделения – только ирландцы способны разрешить ее». Проблема разделения Ирландии может быть решена только нацией, первейшим условием существования которой будет политическая сторона дела. Культурно-этнический фактор не исчезнет, но он должен будет утратить свою современную господствующую силу. Придание столь важного значения политическому фактору является, по-видимому, необходимым условием для преодоления наследия договора 1921 г. – и продвижением к объединению Ирландии. Его использование положит конец нынешней роли национализма как явления, на протяжении нескольких десятилетий занимавшего господствующее положение в политических реалиях в обеих частях острова. В ракурсе объединенной Ирландии на смену спорам о суверенитете или иностранном политическом господстве должна прийти растущая заинтересованность в широко трактуемых социальных вопросах, в том числе и к удовлетворению чаяний протестантов Северной Ирландии.
Республикой Ирландии уже были приняты некоторые юридические шаги: ряд поправок к Конституции вступили в законную силу после их одобрения на общенациональном референдуме. Но за этими серьезными шагами политиков и народа Республики Ирландия, адресованными северо-ирландским лоялистским политическим группам, до настоящего времени не последовали подобные действия со стороны протестантских политиков.
В заключении польский исследователь утверждает, что необходимо шире привлекать неправительственные организации для сохранения и упрочения мирного сосуществования обеих общин. Большую роль могут и должны играть инициативы экуменического характера. Предстоящие годы покажут, готовы ли церкви, представляющие оба сообщества, ответить на этот вызов.

     Карин Кнайсль. АВСТРИЯ И ЕЕ СОСЕДИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ: ЧТО НЕ УДАЛОСЬ?
     Исследуя феномен незнания жителями Австрии собственных географических соседей, К. Кнайсль отмечает, что через 12 лет после падения "железного занавеса" «наша образованность не повысилась». При этом заинтересованность дает результат: первыми, кто закрыл бреши в своем образовании, были австрийские предприниматели. Уже накоплено достаточно статистических данных, отмечает автор, доказывающих, что перемены в восточноевропейских странах позволили средним австрийским фирмам произвести у себя санацию. Как в торговле строительными материалами, так и в торговле продуктами питания они смогли обойти своих могущественных немецких конкурентов. На старте у австрийцев был ряд преимуществ, заключавшихся во времени, в географической близости и сходстве менталитета.
Вместе с тем, с сожалением констатирует она, почти все австрийские предприниматели прошли нелегкий процесс "обучения на собственном опыте". А откуда у этого поколения могли взяться знания? Некоторые рынки на Востоке австрийцы завоевывали почти так же, как авантюристы XIX и начала XX веков осваивали новые территории.
Отметив, что в начале 1990-х «у многих австрийцев моего поколения малообразованность уступила место любознательности», автор добавляет: «лишь узкая прослойка любознательных пытается углубиться в книги или поподробнее расспросить». В возрастном диапазоне от 20 до 40 царит индифферентность. Безразличие это распространяется не только на историю и политику соседей, но и превалирует дома.
Уже в середине девяностых в реформируемых государствах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) образовалась новая политическая и деловая элита, представители которой стали возвращаться на Родину с новыми дипломами и международными связями, приобретенными преимущественно в США и Великобритании, но никак не в Австрии. Они стали объектами пристального интереса "охотников за головами", рекрутировавших помощников для руководителей новых фирм.
Излюбленной темой федерального канцлера Вольфганга Шюсселя (АНП) является развернувшаяся в ЕС "борьба малых государств с большими". Он страстно обличает манию величия Берлина или Парижа. Но как дело доходит до восточных соседей, его тон меняется на покровительственно-менторский. Не имея понятия о тех исторических обидах, которые может вызвать в Праге или Любляне "диктат из Вены", австрийские политики обращаются со своими восточными соседями без малейшего такта, одновременно требуя внимания к своим особым пожеланиям.
Тем временем реформируемые государства отказались от своей лакейской позиции благодарных соседей, которую они изначально занимали, поскольку со стороны Вены очень скоро подул холодный ветер, и от всего общения осталось лишь выхолощенное "региональное партнерство", которое раз в полгода находит свое выражение лишь в камерном концерте в Брюсселе.
Если Вена действительно хочет проявить высокое искусство ведения многосторонних вопросов, ей придется строить в Брюсселе долговременные альянсы с крупными и малыми странами независимо от того, где они находятся – на атлантическом побережье или на Карпатах.
После того, как Восток стал открытым, напоминает К.Кнайсль, во всех внешнеполитических заявлениях навязчивым рефреном звучала мысль об Австрии как глубоком знатоке реформируемых стран. Поначалу в некоторых западных столицах даже хотели признать особую роль Вены. В первую очередь, готовы были поверить в большие возможности австрийского МИД Соединенные Штаты. Тем не менее политическое руководство не справилось с поставленной задачей. Вена давно утратила роль посредника в организации контактов, которые она намеревалась осуществлять, используя выцветшие фотографии 60-х и 70-х годов.
Видимо, Словения уже давно опередила Австрию – по крайней мере в глазах американской дипломатии – в вопросах экспертных услуг по Балканам.
Нынешнему падению интереса к немецкоязычной Австрии способствовала и недальновидная политика в области культурных связей, предопределившая недостаточное финансирование преподавательских и студенческих обменов.
В отношении реформируемых государств, приходит к выводу К.Кнайсль, австрийские политики федерального и земельного уровня должны проявлять больше реализма, больше любознательности и меньше апломба. Официальная Вена должна наконец очнуться ото сна и избавиться от иллюзии, будто весь мир только ее и ждет. Ведь Австрия могла бы занимать монопольные позиции в регионе. Но этого не было, и этого нет. В любом случае только организаторы фестивалей могут эксплуатировать мифы Габсбургов. В жестком политическом мире действуют, однако, иные правила. Либо ты большой и сильный, либо ты хитрый и изворотливый, либо по меньшей мере готов сочетать эти качества, в противном случае очень быстро окажешься среди проигравших, в том числе в экономической области.

     Александр Назарчук. ИНДУСТРИАЛЬНОЕ И ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ.
     Автор, доктор философских наук, напомнив о книге Дэниэла Белла «Грядущее постиндустриальное общество», вышедшей в свет в 1973 году, пользуется этим как поводом для уточнения понятия «постиндустриальное общество», которое, по его мнению, "довольно адекватно описывает содержание современной экономики".
Необходимость уточнения вызвана развитием самой жизни, теми значительными изменениями, которые привнесли в мировую экономику информационные и коммуникационные технологии. Происходит революция со средствами труда: современная экономика невообразима без компьютеров, Интернета, электронных баз данных. Многие процессы, имеющие для нее жизненно важное значение, протекают в виртуальной сфере. Именно эффект виртуализации имел решающее влияние на изменение характера и скорости протекания человеческих интеракций: для многих человеческих взаимодействий фактор расстояния, или географический фактор, потерял свою релевантность. Увеличение скорости протекания трансакций и перевод многих из них в виртуальное пространство вместе с формированием глобальных компьютерных сетей сыграли решающую роль в создании единого мирового информационного и коммуникационного пространства, единого мирового рынка товаров и услуг, труда и капитала.
Д-р Назарчук обращает внимание на вторую сторону указанного глобального процесса, а именно на формирование единого мирового политического пространства, закономерности и характер функционирования которого радикально отличаются от политического процесса индустриальной эпохи: в новой экономической культурной среде существенное изменение претерпевают роль и функции государства и где трансформируется само понятие государственного суверенитета, положенное в основание всей системы международного права индустриальной эпохи.
В постиндустриальном обществе, отмечает автор, происходит качественное изменение и усложнение управления, в основном за счет развития сетевых горизонтальных связей и коммуникаций, где в определенном смысле вертикальные и горизонтальные связи структурно равнозначны. В результате формирования многоплановых сетевых композиций социальная структура постиндустриального общества обретает значительно большую гибкость, мобильность и способность трансформироваться, чем социальная структура индустриальных и доиндустриальных обществ.
На глобальном уровне происходит реконфигурация классического треугольника индустриальной эпохи: государство – корпорации – гражданское общество. Возникает задача регулирования отношений глобальных экономических институтов, глобальных органов управления и глобальных институтов гражданского общества.
По мнению д-ра Назарчука, происходит постепенный демонтаж Вестфальской системы мироустройства, которая исходит из примата государственного суверенитета. Взамен ей предлагается иная, альтернативная система легитимации, в которой во главу угла ставятся права индивида. По ее логике, вмешательство во внутренние дела государств, которые не в состоянии обеспечить права индивидов, либо попирают эти права, является желательным и даже необходимым.
По д-ру Назарчку, глобализирующееся общество есть постиндустриальное общество, для которого международное измерение становится релевантным, которое учитывает существование множества экономик и реляционные отношения между ними. Подобно релятивистской теории относительности, концепция глобализации разрушает иллюзию существования единственной системы координат и позволяет открыть существование разных систем координат, позволяет обнаружить место наблюдателя и выйти из заданной системы координат.
Если для индустриального общества, постулирует автор, было важно гарантировать существование сильного национального государства, то для постиндустриального общества важно, чтобы государство помогало формировать оптимальную структуру международного рынка. Отсюда возникает политическое требование глобализации.
Эта мысль подкреплена и итоговым утверждением автора: «Глобализация является ничем иным, как таким постиндустриальным обществом, для которого становятся релевантным многонациональность современного мира».

     Алекса Джилас (Сербия). СОВРЕМЕННАЯ ЕВРОПА И АМЕРИКА – ВЗГЛЯД ИЗ БЕЛГРАДА.
     Автор, известный сербский историк и политолог либеральных взглядов, в своем выступлении в Сербско-Американском центре анализирует отношения, складывающиеся сегодня между США и Объединенной Европой. Автор считает, что объединение Европы дало хорошие результаты в экономике, но не более того. Политически Европа не едина и никогда не будет таковой. Она не сможет составить конкуренции США в качестве альтернативного мирового лидера по крайней мере в течение ближайших десятилетий.
США по праву являются ведущей силой, «экономическим и политическим локомотивом» мира, считает автор. Но именно поэтому их политика требует добронамеренной критики, которую он с иронией называет «проамериканским антиамериканизмом». Цель этой критики в том, чтобы предостеречь США от ошибок и просчетов, добиться от США как мирового лидера готовности считаться с мнением мирового сообщества, учитывать национальные особенности других стран и признать законными их интересы.
Современная Америка отошла от своего традиционного великодушия по отношению к бедным, выделяя на невоенную помощь другим странам всего $29 на душу населения в год– в два с лишним раза меньше, чем Европа (более $70). Современные американские политики не внушают доверия, утверждает автор. Они постоянно твердят о своей приверженности высоким моральным принципам, демократическом преобразовании мира и отдельных стран, но не выражают готовности чем-то пожертвовать ради этого. Решимость, с которой США вводят экономические и другие санкции против отдельных стран, – всего лишь суррогат созидательной внешней политики. А огромная военная мощь, намного превосходящая разумные потребности обороны, вынуждает Америку избирать военные способы решения внешнеполитических проблем. Поэтому, считает автор, сокращение гигантского военного бюджета должно стать главным требованием всех критиков современной Америки.
Джилас весьма пессимистично оценивает возможности США построить в Ираке «первое мусульманское демократическое государство». В этой связи он напоминает об обещании Клинтона создать в Косово многонациональную демократию. С тех пор прошло 4 года, из Косово изгнаны почти все лица не албанской национальности, а демократией здесь не пахнет даже для самих албанцев.
Анализируя отношения между США и Европой, автор приходит к выводу, что Европа, которая связана с США прочными экономическими и другими узами, никогда не будет конфликтовать с США из-за Ирака, как и из-за других мировых проблем. Европа не имеет и не будет иметь в последующие десятилетия ни интереса, ни сил решать мировые проблемы, тем более конфликтовать с США. Да и политическая мораль Европы, лидеров ее ведущих стран, в частности Франции, отнюдь не выше американской.

     Евгений Томберг, Валерий Меркин (Эстония). ТООМПЕА: РАЗМЫШЛЕНИЯ У ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА
     Авторы, парламентарий и политолог из Эстонии, анализируют внутриполитическую обстановку в стране после первых «ста дней» работы Рийгикогу, парламента Республики, в новом составе которого из 101 депутата половина впервые попала в «коридоры власти».
Отмечая, что прошедшие в октябре 2002 г. муниципальные выборы высветили совершенно новую расстановку политических сил, авторы особо отмечают катастрофическое падение популярности радикально-этнических партий.
Обратившись к программе коалиционного правительства партий «трех Р»: Рес Публики (лидер премьер-министр Юхан Партс), Реформистской партии (лидер Сийм Каллас) и Рахва Лийт («Народный союз»), авторы указывают на «целый набор всевозможных обещаний», которые в ней содержатся. Возникает вопрос: сможет ли правительство решить все, что обозначено в коалиционном договоре, и помнить, что лимит терпения у электората имеет свои ограничения. Ожидания от «новой политики» чересчур велики, и любое затягивание с выполнением обещанного неминуемо приведет к спаду популярности.
Какой же вариант предпочтет правительство? По мнению Е.Томберга и В.Меркина, самый простой: честно признаться, что обещания невыполнимы. Многое прояснится, когда дело дойдет до формирования госбюджета на 2004 год, что станет серьезным испытанием на прочность правительства Партса. Авторы не исключают возможных изменений в составе коалиции (где пока у республиканцев и реформистов по 5 министерских портфелей, у Народного союза – четыре), поскольку «уже первые 100 дней для новой коалиции во главе с республиканцами прошли, как и прогнозировалось, с чередой скандалов и неурядиц».
В статье отмечена призрачность благополучия экономики Эстонии, исходя из макроэкономических показателей. Бездефицитность бюджета обеспечивалась до 2002 г. широкой распродажей государственного имущества. Этот ресурс уже почти исчерпан. За цифрой среднего дохода (около 400 евро на человека в месяц) кроются грозящее серьезными социальными потрясениями и все углубляющееся имущественное расслоение. Дефицит платежного баланса огромен. Импорт продолжает победное шествие по стране с намеренно разрушенной крупной промышленностью и намеренно загубленным сельским хозяйством. Хроническая безработица – бич эстонской экономики. Официально в Эстонии безработный – каждый восьмой житель, реальная безработица на северо-востоке страны (регионе с преимущественно русским населением) достигает 30%.
Особая проблема – демографическая ситуация. Смертность резко превышает рождаемость. Население стареет, растет доля пенсионеров. Хотя пенсионный возраст и доводится до 65 лет, на одного пенсионера уже сейчас приходится всего полтора человека работающих.
Что сможет сделать в такой ситуации новая правящая коалиция, пишут Е.Томберг и В.Меркин, покажет будущее. Но ясно одно: второго десятилетия крайне правой монетаристской политики Эстония просто не выдержит.
Констатируя, что курс Эстонии на вступление в ЕС и НАТО остается неизменным, авторы с этой позиции рассматривают состояние и перспективы российско-эстонских отношений, которые «после некоторых подвижек переживают застой, при котором не решаются проблемы нормализации торгово-экономических отношений, подписания договора о границе, сотрудничества в научно-технической, гуманитарной и образовательных сферах».
Настораживает, говорится в статье, то, что, с одной стороны, вроде бы нет недостатка в благих намерениях выстраивать российско-эстонские отношения на основе взаимной выгоды, но, c другой стороны, Таллинн декларирует необходимость поднять в рамках российско-эстонской межправительственной комиссии вопрос о последствиях «советской оккупации» и выдвинуть в этом контексте требования «компенсации за причиненный ущерб». Такой политический и материальный параллелизм в самой постановке вопроса никак не может привести к серьезным подвижкам в двусторонних отношениях. Более того, последствия такого рода могут однозначно негативно повлиять на их развитие.
Подчеркивая, что «интересы наших стран настолько связаны, что нарушать добрососедские отношения – дело малоперспективное, которое себе дороже», авторы исходят из того, что «диктовать должна экономическая выгода, а не ярлыки типа «плохая» страна или «хорошая». Ожидается принципиально новая ситуация: товарные потоки, следующие из России и стран СНГ в Эстонию, Латвию и Литву, будут поступать непосредственно на внутренний рынок ЕС. Это в свою очередь предусматривает действие европейской системы стандартов и сертификации качества продукции, строгие экологические нормы, кодекс взаимных гарантий в обеспечении безопасности перевозок и т.д. Для российского бизнеса, предпринимателей из России Эстония представляет собой крайне перспективную точку опоры для более энергичного освоения европейских рынков.
Возвращаясь в конце к проблеме падения популярности этнических партий, Е.Томберг и В.Меркин пишут: «На наш взгляд, нет смысла дискутировать о ненужности этнических партий. Речь идет не об этнических проблемах, а о капитале. В Эстонии он, как и в любой другой стране, независим от самой национальной принадлежности капиталистов. Американские, немецкие, шведские, русские бизнесмены, как и принято, решают проблемы напрямую с властью. Власть нынче, да и в недалекие годы в нашей стране была и есть эстонской по своей сути и, видимо, будет всегда таковой, если, конечно, сама титульная нация не отдаст ее кому-нибудь добровольно.
По поводу же представительства русскоязычного населения в парламенте можно сегодня говорить пока лишь с позиции признания проблем, связанных с ограничением получения гражданства для десятков тысяч потенциальных избирателей. Так что приходится уповать на подрастающее молодое поколение, которое неминуемо увеличит русскоязычный электорат. Правда, предстоит еще завоевать их симпатии».

     Владимир Чуров. РОССИЯ И ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА: ВЗГЛЯД ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА.
     Автор в своей статье исходит из того, что Россия в 2003 году – это быстро развивающееся государство, с опорой на собственные ресурсы, вполне аналогичное США 50-х годов. Северо-западные регионы России показывают наиболее высокие темпы роста как по отношению к России в целом, так и по отношению к своим ближайшим партнерам за границей. Этим регионам сейчас крайне необходимы рынки сбыта и рынки ресурсов. ЕС в настоящее время представляет собой некое «почти государство», со своими гражданами, общим законодательством, границей ЕС.
Автор утверждает, что существуют идеологические, исторические и экономические предпосылки для расширения сотрудничества России, в том числе ее лидирующего Северо-Западного региона, с ЕС. Так, в целом по России 33–38% торгового оборота приходится на страны ЕС (в Петербурге, по итогам 2002 года более половины внешнеторгового оборота приходилось на страны ЕС). Однако автор не согласен с цифрой, что на долю России во внешнеторговом обороте со странами ЕС приходится только 4%. На самом деле, если исключить внутренний и «тройной» товарообмен в рамках единого рынка ЕС, доля России во внешнеторговом обороте ЕС будет составлять до 15%.
При этом очень важно показать сходство развития ближайших соседей России, прежде всего стран Балтии и Северо-Запада России, поскольку такое сходство доказывает реальную возможность и подготовленность Северо-Запада России в целом к немедленному вступлению в ЕС.
Например, структура валового регионального продукта в России не так уж сильно отличается от такого старого члена ЕС, как Германия, и вступающей в ЕС Эстонии. Кроме того, автор отмечает одну интересную тенденцию, которая проявилась в 2002 году в Балтийском регионе. У стран ЕС увеличились темпы роста товарооборота с Россией и странами-кандидатами в ЕС по сравнению с темпами роста внутреннего товарооборота внутри ЕС. Это очень важная тенденция, показывающая начавшееся изменение внешнеторговых потоков в регионе Балтийского моря.
Таким образом, на взгляд автора, у России есть идеологические, культурные и экономические предпосылки для немедленного вступления в члены ЕС. Вопрос в другом: необходимо ли это России и ЕС. Существует всего 4 варианта развития событий.
Первый – Россия становится членом ЕС, и при этом обеспечивается условие оптимального развития всех трех составляющих экономики России. Здесь имеется в виду доиндустриальная экономика (добыча и первичная переработка сырья), индустриальная и постиндустриальная экономика. В этом случае Россия будет обладать существенными преимуществами по отношению к другим членам Европейской Федерации, благодаря наличию основных источников сырья, приближенных к центрам России. В этом варианте Россия становится доминирующим субъектом ЕС.
Второй вариант – Россия становится членом ЕС и, в первую очередь, развивает добычу и первичную переработку сырьевых ресурсов, то есть в ее экономике по-прежнему резко преобладает первая составляющая. В этом случае России становится периферией.
Третий вариант – Россия не становится членом ЕС, однако оптимально развивает свою экономику по трем составляющим, заимствует все самое полезное из практики ЕС, договаривается об общем визовом пространстве, оптимизирует транспортные пути и стыкует их со странами Западной Европы. Автор считает этот вариант оптимальным.
Четвертый вариант – Россия не становится членом ЕС и развивает, прежде всего, добычу и первичную переработку сырья. Этот вариант приводит к колониальной зависимости и к низкому уровню жизни.

     Валентин Демин, Михаил Катышев, Юрий Ларин, Владимир Платонов, Михаил Слинько
ПРОБЛЕМЫ СЛЕДСТВИЯ В СВЕТЕ НОВОГО УПК РФ.
     Авторы статьи изучают ряд возникших после принятия нового УПК актуальных проблем, которые непосредственно влияют на работу следственных органов. Следствие занимает важное место в уголовном судопроизводстве и утверждении стабильного правопорядка. Его исключительной прерогативой является самостоятельное и окончательное решение многих принципиальных вопросов, например, связанных с установлением вины, квалификацией преступных действий.
Новеллы уголовно-процессуального кодекса во многом изменили традиционные формы и методы работы следствия, его взаимоотношения с прокурорским надзором и судами. Вместе с тем авторы видят реальную опасность того, что новые подходы закона могут затруднять достижение справедливости в уголовном процессе, особенно за счет принижения самостоятельности следователя.
Человечество пришло к тому, что публичный интерес истины, справедливости и правопорядка исторически оказался решающим критерием, который стал выше не только любого индивидуального интереса, но даже общественного и государственного интереса – если они противоречили этому критерию.
Однако авторы приходят к выводу, что требования приоритетности публичного интереса в новом уголовно-процессуальном кодексе выражены непоследовательно, бессистемно и лишены единого стержневого начала. Более того, целый ряд положений кодекса о функциях участников процесса, важные механизмы и процедуры процессуального права прямо противоречат ведущим, основополагающим идеям уголовного судопроизводства – поиску и отысканию истины, укреплению нормального правопорядка.
Так, в новом УПК следователь, дознаватель и прокурор названы стороной обвинения, которая осуществляет свою деятельность в целях изобличения подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления. Однако следователь может и не быть «стороной» обвинения. Например, если обстоятельства, которые полно и объективно исследовал и расследовал следователь, свидетельствуют, что преступления не было или оно не доказано, или устанавливается непричастность подозреваемых и обвиняемых к совершению преступлений. В указанных случаях выводы следователя, естественно, не могут быть обвинительными, хотя и в этом случае следователь выполнил стоявшие перед ним цели и задачи. Таким образом, называть органы следствия «стороной обвинения», как это сделано в новом УПК, неправильно. Ведь сущность расследования, функция следователя состоит только в том, чтобы объективно и полностью разобраться в обстоятельствах, а не обвинять во что бы то ни стало. Такой «обвинительный уклон» наносит вред уголовному судопроизводству. Его надо исправить, указав, что защита невиновных от неосновательного привлечения – это такая же государственная функция и прямая служебная обязанность дознавателя, следователя, прокурора, как и обвинение.
В новом УПК указывается, что свои функции "сторона обвинения" якобы выполняет на основе состязательности со "стороной защиты". Однако принцип состязательности, полагают авторы, совершенно неприменим на стадии предварительного расследования. Существует масса примеров, когда в ходе следствия отсутствует «состязательность». Поэтому принцип состязательности применим только к судебному разбирательству, а не к предварительному расследованию.
Непоследовательность в отстаивании публичных интересов отчетливо прослеживается и в целом ряде других положений УПК. Так, согласно новому УПК, уголовное дело или уголовное преследование прекращается, если прокурор-обвинитель в суде отказывается от обвинения. Таким образом, если прокурор отказался от обвинения (например, за взятку), суд немедленно, без всякой проверки, прекращает дело и уголовное расследование (даже если отказ является грубой правовой ошибкой), а определение суда считается законным и не может быть отменено.
Кодекс сделал невозможным направление дел на дополнительное расследование, что, по мнению авторов, вызывает негативные последствия: антиконституционные ущемление прав человека, ощутимый удар по потенциалу и практической отдаче следственного аппарата, ослабление борьбы с преступностью.
Мешает защите прав человека и уголовному преследованию лиц, совершивших преступления, необоснованное ограничение полномочий следователя, который является основной, ключевой, решающей фигурой уголовного процесса. Следователь лишен права самостоятельно решать вопрос о возбуждении уголовного дела даже при очевидных обстоятельствах: он вправе лишь вынести постановление, но дело считается возбужденным, если с этим согласится надзирающий прокурор. Учитывая размеры нашей страны и расстояния, которые могут разделять следователя, находящегося на месте преступления, и прокурора, можно сказать, что это отрицательно скажется на работе.
Помимо этого, нынешний УПК устанавливает такие немыслимо краткие сроки для деятельности следователя и дознавателя по сбору доказательств, необходимых для задержания и ареста, такие краткие сроки самого дознания, первоначальных следственных действий, что в массе случаев, особенно по делам о наиболее тяжких и сложных преступлениях, практически невозможно собрать серьезные сведения и переработать их в доказательственную информацию.
На взгляд авторов, законодателю нужно вновь обратиться к этим проблемам, еще раз взвешенно и ответственно обсудить их, исходя из того, что общечеловеческий публичный интерес в деле защиты прав человека от преступных посягательств выше частного интереса любого участника процесса, и должен быть приоритетным, презумирующим началом для суда, который при любых условиях должен выполнять функции органа правосудия.
В статье говорится о неоднозначных последствиях идеи сосредоточения всех следственных аппаратов в одном специальном ведомстве (соответствующие законопроекты уже представлены в Государственную Думу). По мнению авторов, в нынешних условиях эта идея только внешне будет казаться шагом вперед, но к нужным положительным сдвигам привести не сможет. Надо помнить, что следственная работа, при всей ее важности, никогда не была и не будет основным фактором предупреждения преступности. В сокращении преступности определяющую роль играют другие факторы – социально-экономические, политические, нравственные, уровень правовой культуры, традиции законопослушания, улучшение уровня жизни основной массы населения. Поэтому правовые реформы – только часть тех грандиозных преобразований, которые должны произойти в стране, в совершенствовании права мы находимся только в самом начале пути. Построение правового государства "в отдельно взятом ведомстве" невозможно, поэтому следственный аппарат с его нынешними болезненными явлениями всегда отражал и будет отражать действительное состояние общества и власти.
Принятие УПК не вывело, к сожалению, уголовный процесс и судопроизводство в нашей стране на новые высоты, не стало эпохальным событием в мире юстиции. За небольшой период в Кодекс уже внесены десятки изменений.
Следственный аппарат всегда мощное оружие в руках тех, кто им фактически владеет. Он может многое сделать для очищения России, но может быть и «дубиной» для подавления свободы и прогресса. Ясно, что его отдача не соответствует социальным ожиданиям и нельзя оставлять следствие в его нынешнем состоянии. Активный, эффективный следственный аппарат нужен для общественного блага.

     Александр Оськин. РОССИЙСКИЙ РЫНОК ПРЕССЫ МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ.
     Число периодических изданий на начало 2003 г. приблизилось к 38 тысячам. Минпечати России в 2002 г. регистрировало ежедневно в среднем более 20 новых газет и журналов. По оценкам Минпечати, только 30% газет и журналов являются рентабельными.
Приведя эти данные, автор, председатель правления Ассоциация распространителей печатной продукции, соглашается с мнением значительного числа экспертов медиа-отрасли о том, что рынок российской прессы находится в состоянии системного кризиса. Рынок, пишет А.Оськин, «как бы завис между прошлым и будущим, неся на себе родимые пятна и советского тоталитаризма, и новорусского «дикого капитализма».
По оценкам экспертов, годовой оборот всего рынка печатной продукции в России составляет 1,5 - 2 млрд. долларов. Сумма значительная, приближающаяся к объему рынка рекламы. В этом смысле распространение прессы – это, безусловно, источник денег. Но отсюда и букет проблем.
Перманентный экономический кризис, в котором находятся центральные и региональные оптовики–дистрибуторы, вызван сложившимся порядком финансовых отношений на рынке периодики. Бизнес оптовиков-дистрибуторов развивается преимущественно на сторонние, т.е. привлеченные, финансовые средства. Это – либо товарные кредиты от издателей, либо подпитка от учредителей, имеющих другие виды бизнеса.
На основании сравнительного анализа зарубежного опыта А.Оськин формулирует общие принципы распространения:
Первое – соблюдение нейтралитета по отношению ко всем изданиям, независимо от их политической или концептуальной направленности и конкурентных отношений.
Второе – равный доступ в сеть распространения для всех издателей и право на размещение в сети любого объема тиража.
Третье – 100-процентный возврат издателю непроданных экземпляров.
Четвертое (самое актуальное для России) – единая и фиксированная цена продаж на печатную продукцию в стране.
Пятое – ценообразование строится по принципу скидок от цены издателя, а не наценок, как пока в России. Это означает, что издатели и распространители работают по системе договоров комиссии, а не купли-продажи.
Отметив, что в Европе общей тенденцией является сокращение киосковой сети и переход на продажи через магазины и точки общей торговли, где пресса выступает как часть ассортимента, автор утверждает: «Применительно к России данные тенденции будут иметь, безусловно, такой же характер, но с соответствующей адаптацией и спецификой, и другой временной регламент». При этом он уверен, что механическое перенесение европейских форм и методов работы на рынке прессы в нашу страну обречено на провал.
Главная проблема распространения в России, на взгляд А.Оськина, это розница, самое неквалифицированное, плохо организованное, технически слабо оснащенное и низкооплачиваемое звено. Здесь появляются черные денежные средства. Здесь воруют и теряют деньги, платят и не платят налоги, дают и не дают мзду чиновникам, содержат и не содержат частные и государственные крыши. Поэтому, утверждает он, и реформирование отрасли надо начинать с газетного киоска, с точки розничных продаж.
В России, считает А.Оськин, главным критерием эффективной организации печатного медиа-рынка должна быть рентабельность продаж, высокие тиражи и доступные цены для потребителя.
Логика развития с учетом общемировых тенденций в аналогичном бизнесе видится ему в трехзвенной системе распространения печатной продукции: федеральный оптовик (издатель) – региональный оптовик – розница. В количественном выражении это может выглядеть следующим образом: федеральных дистрибуторов – 5-8, региональных дистрибуторов – 150-200, розничных точек 250 тыс.
При этом автор особо оговаривает, что реформирование российского медиа-рынка возможно исключительно на путях естественного развития, без административного насилия, в строгом соответствии с действующим законодательством, по правилам и нормам, выработанным самим медиа-сообществом.
Выявив самый сложный и животрепещущий вопрос рынка периодики: цены на печать, - А.Оськин исходит из того, что цену на товар может устанавливать только собственник.
По его мнению, только договор комиссии, предусмотренный Гражданским кодексом РФ, позволяет реализовать идею введения на издания конечной и единой розничной цены. Но у этой перспективной и цивилизованной цели есть масса оппонентов. Потому что переход на договор комиссии и введение единой розничной цены на самом деле означает серьезную революцию на рынке. Для этого требуется следующее:
– переход в ценообразовании от системы наценок к системе стабильных скидок (маржи) для различных звеньев распространения;
– ликвидация избыточных, затратных, промежуточных звеньев распространения прессы;
- лишение сверхдоходов некоторых дистрибуторов, имеющих неадекватные прибыли при малых затратах;
- большая нагрузка на издателя в части обеспечения 100-процентного списания своих непроданных тиражей и в защите распространителей от коммерческих рисков.
Предлагаемая новая система, заключает автор, является более рыночной и жестокой по отношению и к распространителям, и к издателям. Слабые, неконкурентные участники рынка просто уйдут. Сильные и компетентные – получат дополнительные прибыли. А еще выиграет потребитель. Он получит хорошие информационные продукты по устойчивым и фиксированным ценам. Надо надеяться, ценам цивилизованным и адекватным его жизненному уровню.

     Михаил Губогло. ДРАМА СОБСТВЕННИКА НАШЕГО ВРЕМЕНИ.
     Автор, заместитель директора Института этнологии и антропологии РАН, отмечая, что в отличие от советского времени, когда субъектами экономики выступали министерства, фабрики и заводы, ведомства и учреждения, колхозы и совхозы, теперь на арену экономической жизни вступил новый экономический субъект: олигарх, предприниматель, бизнесмен, челночник, фермер, заявляет: «менее всего постсоветский человек был готов конструировать свою идентичность собственника, связанную с непривычным для него обладанием собственностью».
Отношение к частной собственности, напоминает М.Губогло, является центром притяжения двух противоположных идеологий и общественно-экономических систем: капитализма и социализма. Поворот к рыночной экономике - это ловкий эвфемизм происходящего в реальности перехода к частной собственности, свободному предпринимательству и к новому пониманию справедливости. При этом поворот в представлениях о собственности является не менее важным, чем смена власти, природы строя и характера государства.
В Конституции России, в отличие от советской Конституции, проблема собственности занимает одно из центральных мест. Государство не только признаёт частную собственность, но и открывает простор для частной инициативы. Это право, в частности, закреплено статей 34-й, согласно которой «каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещённой законом экономической деятельности».
Признаваемое государством право частной собственности и право на предпринимательскую деятельность с использованием своего имущества, является важнейшей правовой базой формирования и функционирования идентичности собственника.
Исторический экскурс подводит автора к утверждению, что Россия не сумела создать культивированную теорию и практику собственности, не сформировала и не сумела привить населению идею имущественной идентичности.
Основываясь на результатах социологических исследований (весна 2002 г.) в 4-х республиках Приволжского федерального округа, он делает принципиально важный вывод о том, что дифференциация взрослого населения в переходный период идёт по линии их предуготованности к собственнической идентичности гораздо глубже, чем по этнической или по республиканской. Отсюда прогноз: дальнейшая либерализация экономики и поляризация социальных статусов населения будет выражаться сильнее, чем по этнической линии. Этносоциологические исследования дают М.Губогло основание для вывода о том, что внутриэтнические различия по категориям семей в зависимости от степени их обеспеченности выражены гораздо сильнее, чем межэтнические. И если это действительно соответствует реальности, то из этого, в свою очередь, вытекает фундаментальный вывод о том, что на формирование идентичности собственника этнический фактор не оказывает, по крайней мере, значительного влияния.
Находя опыт формирования имущественной идентичности россиян «весьма ценным и поучительным», автор обращает внимание на тот факт, что имущественная идентичность проявляется и как фактор, и как результат перехода от иждивенческого романтизма эпохи социализма к прагматическому индивидуализму, более характерному для периода капитализма.
Формирование имущественной идентичности на основе активизированности прагматизма порой вступает в противоречие с такими заложенными в системе традиционной культуры элементами, которые подпитывают и поддерживают некоторые идентичности, например, этническую или религиозную. В таких случаях у носителей имущественной идентичности не исключено появление индифферентности или умеренного негативизма, или даже критического отношения к своей этнической или религиозной идентичности. Расхождение векторов развития различных идентичностей грозит расколом общества и дестабилизацией государства. Перед государством в целях самосохранения приходится решать нелёгкую альтернативу - какой из идентичностей отдать предпочтение в своих симпатиях: прагматичной имущественной идентичности или, например, религиозной или этнической. Попытки нынешних властей России, замечает профессор Губогло, преодолеть возникающую в треугольнике собственнической, этнической и религиозной идентичности напряжённость путём лукавого заигрывания с религиозными деятелями и институтами, означает движение вперёд с головой, повёрнутой назад. Анализ некоторых мер, предпринимаемых вступившими в союз частью государственного чиновничества и руководителями религии, свидетельствует о том, что это сближение имеет поверхностный характер и не опирается на соответствующее развитие менталитета и культур народов России.
Нужны, убежден автор, обновлённые идентичности, формирующие гражданскую ответственность личности перед самим собой, перед государством и обществом. В противном случае политические акции, нацеленные на союз государства и религии, могут вызвать волну недоверия масс государству и подготовить почву для контртрансформационных движений, что может привести к очередному витку дезорганизации и дестабилизации вплоть до очередного развала государства.
Опыт первого постсоветского десятилетия показывает, что формирование менталитета собственника и идеологемы «быть богатым» является необходимой экспектацией, но недостаточной предпосылкой для существенной либерализации взглядов и переосмысления понятий рынка, свободы, демократии и справедливости.
Понимание исторической важности идентичности собственника, условий и законов соблюдения права на собственность, является одним из решающих факторов, определяющих судьбу России и прежде всего построение гражданского общества.
Относительно индифферентное участие этнического фактора и этнической идентичности в формировании менталитета и поведения собственника, позволяет сделать осторожный прогноз о возможности расширения очагов толерантности и доверительности по мере самоутверждения так называемого среднего класса как массового обладателя собственности.
Вероятно, можно ожидать, что чем крепче в один узел будут связаны идея, факт и право как составные части собственности, и чем надёжнее будут соблюдаться политико-правовые основы и социально-экономические условия формирования человека-собственника, тем выше будет уровень психологического самоощущения собственности и свободы, тем выше окажется уровень социально-политической стабильности общества и национальной безопасности государства.

     М.К. Глазатова, А.В. Данильцев. РЕФОРМА ТЕХНИЧЕСКОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ – ПУТЬ СНИЖЕНИЯ ЗАТРАТ ПРЕДПРИЯТИЙ, СВЯЗАННЫХ С ВЫПОЛНЕНИЕМ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ ТРЕБОВАНИЙ К ПРОДУКЦИИ И ПРОЦЕССАМ ПРОИЗВОДСТВА.
     В статье заместитель руководителя Департамента предпринимательской деятельности Минэкономразвития и профессор Государственного университета управления подробно рассматривается такой инструмент государственного воздействия на экономику, как нормативное регулирование хозяйственной деятельности, то есть:
- установление норм, которыми задаются параметры или характеристики продукции, процессов производства и эксплуатации;
- выдача временных разрешений на осуществление определенных видов деятельности или допуск продукции в свободное обращение (лицензирование, аккредитация, сертификация, регистрация, аттестация и т.п.) на основе соблюдения установленных норм.
Сегодня нормативное регулирование требований в России (или техническое регулирование) - это совокупность обязательных норм, содержащихся в документах – ГОСТах, ОСТах, САНПиНах, СниПах, ветеринарных нормах, нормах пожарной безопасности и т.п. Требования носят детальный характер и принимаются актами регулирующего ведомства.
По мнению авторов, необходимо перестроить систему административного регулирования таким образом, чтобы масштабы и механизмы государственного вмешательства в экономику на микроуровне были бы оптимальными с точки зрения формирования эффективных условий хозяйствования.
К решительному реформированию системы применения технических требований как к процессу дерегулирования экономики в России подошли только в 2001 г., когда была начата работа над проектом закона «О техническом регулировании». Федеральный закон «О техническом регулировании» принят 27 декабря 2003 г. и вступает в силу с 1 июля 2003 г. Он направлен на радикальное изменение принципов разработки, введения и применения технических требований, а также контроля за их исполнением.
В настоящее время действуют 957 СниПов, 998 САНПиНов, а также нормы пожарной безопасности и т.п. Всего же таких ведомственных актов вместе с отраслевыми и общетехническими стандартами более 60 тысяч.
Рыночная экономика, указывают авторы, конкурентная среда создают собственные стимулы для технического прогресса. Государство должно сосредоточиться на той функции, которую не может обеспечить никто, кроме него самого – на обеспечении безопасности продукции и процессов ее производства. Эта логика заложена в Федеральном законе «О техническом регулировании», которым все нормативы делятся на две группы:
- технические регламенты, содержащие безусловно обязательные требования по безопасности продукции и процессов. Естественно, сюда могут включаться требования, обеспечивающие безопасность косвенно: по маркировке, упаковке, идентификации продукции.
- стандарты (национальные, корпоративные) для добровольного применения в целях повышения качества продукции и услуг.
Для обеспечения прозрачности, стабильности обязательных требований, их соответствия научно-техническому прогрессу, а также для создания системы технического регулирования закон «О техническом регулировании» устанавливает, что технические регламенты могут приниматься только федеральными законами, указами Президента или постановлениями Правительства Российской Федерации.
В статье отмечается, что законодательство ориентировано на то, чтобы установить требования по безопасности продукции на таком уровне, который позволяет: с одной стороны, минимизировать затраты производителя для ее обеспечения, а с другой стороны, минимизировать на приемлемом уровне риски и расходы потребителя (покупателя) данной продукции, связанные с возможным нанесением ущерба из-за ее недостаточной безопасности.
В целом, подводят авторы итог, реформирование законодательства в области технических требований и оценки соответствия приведет к дополнительному экономическому эффекту, который должен выразиться в увеличении темпов экономического роста в целом.

     МИРОВОЙ ПОРЯДОК ПОСЛЕ ВОЙНЫ В ИРАКЕ (сокращенный вариант стенограммы круглого стола).
     10 июня 2003 года в Москве состоялось заседание круглого стола на тему «Мировой порядок после войны в Ираке». Организаторы: Фонд им.Фридриха Эберта, Комитет внешнеполитического планирования, Институт стратегических оценок.
В нем приняли участие депутаты Государственной Думы и члены Совета Федерации Федерального Собрания РФ, депутаты Бундестага Германии, представители российских министерств и ведомств, известные российские эксперты, а также представители посольств США, Германии, Великобритании, Информационного центра ООН в Москве. В ходе заседания обсуждались проведено три сессии. Сессия 1 «Итоги иракской кампании. Настоящее и будущее Ирака». Сессия 2: «Становление нового мирового порядка. Политика США. Возможности трансформации международных институтов». Сессия 3: «Национальные интересы России и ее внешнеполитическая стратегия».