1. Для Запада (ЕС и США) главным приоритетом в данном регионе является максимальное расширение сферы и степени своего влияния. Понятно, что конечной целью таковой стратегии может быть включение стран региона (кроме России, конечно) в состав НАТО и ЕС. Однако это сопряжено с очень большими расходами и рисками (экономическими, социальными, внешне- и внутриполитическими), поэтому Запад ограничивается обещаниями и различными инициативами, проектами, программами подготовительного или промежуточного характера: "Восточное партнерство", "Новые соседи" или "Расширенная Европа" и др. Сами по себе эти инициативы выглядят вполне аполитично и содержат немало позитива, что является к тому же хорошим PR-ходом.
2. Очевидно и вполне понятно стремление России как минимум сохранить и, по возможности, укрепить свое политическое и экономическое влияние в странах СНГ, которые когда-то были частями одной великой страны. На практике это выражается в следующем : защита интересов крупнейшего российского бизнеса, защита военно-стратегических интересов России (военные объекты, сотрудничество в военно-стратегической области и другие формы военного присутствия). Это – понятно и естественно, но как это выглядит с позиций пропаганды и популизма?... Ответ очевиден : как «имперское давление»… Россия не имеет такого же большого количества гуманитарных инициатив, программ, проектов сотрудничества, как это практикуется Западом. В результате имеем тот имидж России, который всем хорошо известен: даже те, кто охотно использует «широту российской души» и обширные российские ресурсы, не менее охотно разглагольствуют о ее «имперском давлении»!
3. Степень малоуправляемого экономического влияния России в регионе традиционно очень высока: внешняя торговля и огромный российский рынок сбыта, трудовые миграции, энергоносители, российский капитал и др. Но средства и возможности управляемого гео-политического влияния довольно ограничены или, точнее, не развиты. (Подробнее см. [3] и[4]) В результате совокупные затраты России на различного рода помощь и поддержку, на так называемые «скрытые субсидии» соседним государствам (включая Беларусь) весьма велики и, по оценкам, значительно превосходят аналогичные затраты Запада на свои «восточные программы». Но политическая и геополитическая эффективность этих безадресных и нецелевых российских затрат… Более того, они нередко воспринимаются как нечто само-собой разумеющееся, как некая «плата за невраждебность», как нечто типа «геополитического рэкета».
4. Геополитика или, точнее, «гео-политтехнология» Евросоюза и США в этом отношении более активна, нацелена на перспективу и на последовательное создание институциональных структур и условий для проведения своего влияния. Посредством этих структур, например, оказывается прямая или косвенная поддержка конкретным лицам, которые проводят такое влияние, формируют общественно мнение: негосударственная и «независимая» прессе, «независимые» эксперты и журналисты, НПО/НГО и лидеры оппозиции.

1. Ускорение роста экономики США, сокращение в стране масштабов безработицы и дефицита федерального бюджета станут для Барака Обамы основными приоритетами второй половины президентского срока. Об этом заявили в эфире телекомпаний CNN и NBC старший политический советник американского президента Дэвид Аксельрод и пресс-секретарь Белого дома Роберт Гиббс. То, что оба представителя администрации в своих высказываниях не упомянули о внешней политике, сразу же отметили все СМИ. Однако, если иметь в виду понижающийся рейтинг Обамы в своей стране и поражение демократов на промежуточных выборах в начале ноября, то такие установки выглядят понятными и логичными. Обама, согласно медиаконцепции Аксельрода, пришёл в Белый дом как президент «перемен к лучшему». Таким и должен оставаться имидж президента.
2. Процесс выстраивания позитивного имиджа США на Ближнем Востоке значительно активизировался еще в последние годы президентства Буша - особенно на фоне событий в Ираке. В него были вовлечены все ведущие ведомства в Вашингтоне. Концептуально видение проблемы не изменилось и при Обаме. Однако если в риторике при Буше её «ядром» был общий для всех враг - международный терроризм, противостояние которому определяло и общность интересов всех стран мира, то при Обаме этот акцент был ослаблен, и на первый план была выведена общность человеческих ценностей.
3. Повышенное внимание администрация Обамы уделяет сети Интернет. При Буше-младшем информстратеги обратились к этому инструменту, исходя главным образом из намерения воздействовать на информационные потоки в глобальной паутине – с учётом того, что все телевещатели имеют онлайновую версию своих каналов, размещая там как текущие новости, так и архивные материалы. На многие популярные сайты, в частности, в регионе Ближнего Востока, американские информационщики «забрасывали» свои тексты, обычно без обозначения источника. Теперь – при Обаме – Интернету придаётся ещё большее значение, и это - не временный имиджевый ход, а осмысленное задействование информационной технологии, которая уже принесла явную выгоду. Сеть даёт не только практически неограниченные возможности «вброса» информации, но и «обратную связь», открывает дополнительные возможности действовать «на опережение».

1. В России, имеющей наибольший в мире потенциал для развития такого рода деятельности, закон "О концессиях" был принят только 21 июля 2005 года. И даже спустя уже почти 6 лет после принятия закона число заключенных, не говоря уже о реализованных, более или менее значимых концессионных договоров можно сосчитать по пальцам. Между тем, по подсчетам экономистов, на основе концессий не только месторождений нефти и газа, но и леса, сельхозугодий, водных бассейнов наша страна способна освоить производственные технологии стоимостью 7-8 трлн. долл.
2. Такая ситуация представляется тем более ненормальной, что Россия имеет достаточно продолжительную историю концессионной практики и накопила в этой области уникальный опыт в условиях различных общественно-политических формаций, чем не может похвастаться большинство стран. Как известно, иностранные концессии играли заметную роль в развитии многих отраслей экономики ещё в царской России. Они использовались в обрабатывающей и добывающей промышленности, сельском хозяйстве, железнодорожном строительстве.
3. Говоря о российской концессионной политике на современном этапе, следует отметить, что, в постсоветские годы вплоть до недавнего времени в России были использованы все формы ГЧП, за исключением концессий. Несмотря на все имеющиеся условия, концессионная политика и сейчас реализуется в минимальной степени, а правительство продолжает опираться в основном на классические экономические отношения, потенциал которых во многом исчерпал себя.
4. Имеется ряд объективных проблем, тормозящих концессионные проекты. Среди них остающиеся нерешенными некоторые организационно-правовые вопросы, а также некоторые проблемы в области порядка финансирования концессионных проектов. Эти проблемы обуславливают высокие риски и неопределенность концессионных проектов для частного капитала. А самое главное – не ощущается стремления активно развивать это направление.

1. Государства во всем мире в той или иной мере пытаются бороться со спекуляциями и лицами их совершающими, однако этот феномен настолько могущественен и живуч, что искоренить это зло не удается нигде и никому. Однако, справедливости ради, следует заметить, что если бы не было вмешательства государств и их усилий как-то упорядочивать и регулировать проявления рыночной стихии, порождающей спекуляцию, то она, наверняка, парализовала бы нормальное течение всей жизни на земле, вызывая одну катастрофу за другой.
2. Рассматривая феномен спекуляции, нельзя не обратить внимания на нравственный аспект действий спекулянтов, кем бы они ни были. Разве можно совместить принципы высокой нравственности с закономерностями воспроизводства Капитала? О каких духовных, человеческих основаниях отношений между людьми может вообще идти речь при системе, которая ежедневно воспроизводит все увеличивающуюся поляризацию общества, порождает такие явления, как массовую безработицу, нищету и пауперизм? Борьба предпринимателей между собой, выступающая в форме конкуренции на рынке капиталов, товаров и услуг настолько ожесточенна, что порождает плохо управляемую экономическую среду, несмотря на то, что от стихии рыночных отношений страдают все субъекты без исключения.
3. Спекулянты устремляют свои капиталы туда, где можно заработать максимум прибыли, туда, где можно уйти от налогообложения и не нести ответственности за решение социальных проблем народов. Достаточно упомянуть до сих пор не урегулированную проблему т.н. «оффшор», где спекулянты, коррупционеры, воротилы преступного бизнеса прячут свои награбленные богатства, несмотря на торжественное обязательство государств, входящих в состав G-20, ее решить раз и навсегда.
4. Ни одно государство капиталистического мира не в состоянии искоренить стремление капитала извлекать максимальную прибыль, извлекаемую под покровительством священной свободы предпринимательства, в частности, используя спекулятивные сделки, подрывающие устои, как национальных экономик, так и всего мирового хозяйства. Спекуляция подобно ржавчине разъедает механизм воспроизводства капитала, становясь, пожалуй, одним из важнейших факторов, порождающих экономические кризисы. Недаром госпожа Ангела Меркель, выступая перед участниками последнего Всемирного форума в Давосе, заявила, что следует сфокусироваться на мероприятиях, позволяющих избежать спекуляций на рынках сырьевых товаров.

1. Жесткая экономия в США укрепит американскую валюту, но не остановит деструктивных процессов в мировом хозяйстве. ФРС, вероятно, постарается перейти к сокращению эмиссии так же постепенно, как федеральные власти – к политике жесткой экономии. Основания для сокращения долларовой эмиссии казались недостаточно сильными еще в декабре 2010 года. После волны арабских революций и подведения итогов роста цен на продукты питания, они делаются все более прочными. Радикальные перемены в одних странах и их возможность по вине кризиса в других вынуждает американские элиты менять политику. Эта политика одинакова для республиканцев и демократов; различны лишь формы ее идеологического прикрытия.
2. Россия вступает в новый этап мировой экономической и социально-политической нестабильности как страна, провалившая «консервативную модернизацию». 2009-2010 годы прошли в разговорах о ней, но в новых условиях актуальным делается поиск реального решения проблем. Следом за другими европейскими странами, где негативным лидером остается Греция, Россия вступает в период заманивания инвестиций в экономику, из которой они предпочитают бежать. Привлечение их будет основано на самых жестких неолиберальных мерах, пугающих даже большую часть российского чиновного класса. Избранный путь является не просто консервативным, он ультраконсервативен и потому не стоит рассчитывать, что он позволит вывести экономику из совершенно нетривиальной кризисной ситуации. Сделать российский рынок более открытым не значит сделать его более богатым.
3. Процессы на российском рынке чрезвычайно схожи с происходящим в других странах, включая Соединенные Штаты. В России, как всюду на планете, спекулянты продовольствием отнимают сбыт у промышленных товаров. Они губят реальный сектор и разоряют массового покупателя. Бороться с ними для власти означает бороться с крупными банками, с их политикой и интересами, что объективно невозможно. Ведущие банки в России связаны с сырьевыми корпорациями, определяющими политику государства. Бюрократические препоны не помешали России пережить в 2001-2008 года инвестиционный бум. Сокращение налогов и социальных отчислений в нынешних условиях не поможет росту прямых инвестиций, поскольку не создаст для них поля, а обеспечит лишь смягчение условий.
4. Единственный выход для России - это изменение модели ее экономики, кардинальный разворот всей хозяйственной и социальной политики. Но если этого не произошло за два года последовавших за уроком 2008 года, то почему это должно случиться в 2011 или 2012 году? Движения высшего эшелона власти направлены в старом направлении. Однако неучтенным остается социальный фактор, который на Арабском Востоке включили эмиссионный доллар и цены на хлеб.

В обсуждении приняли участие доктор философских наук, профессор, проректор по научной и издательской работе, директор Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета Вал. А. Луков, академик Российской академии образования, главный научный сотрудник Учреждения Российской академии наук Института философии, доктор философских наук, профессор Л.П. Буева.
Ведет «круглый стол» доктор философских наук, профессор П. С. Гуревич.

В ходе дискуссии обсуждались следующие вопросы:

1. Чем объяснить постоянную повторяемость социальных потрясений в истории?
2. Какую роль играют мятежи и восстания в жизни общества - созидательную или разрушительную?
3.  Возможны ли в нашей стране сегодня такие же социальные потрясения?

«Гитлеровские стратеги вынашивали планы агрессии против СССР еще с середины 30-х годов XIX века. Война против Польши, кампании в Северной и Западной Европе были лишь временным этапом на пути к этой основной стратегической цели нацистского руководства. Подготовка к ее реализации активизировалась после разгрома Франции, когда у Германии оказалось достаточно ресурсов для ее ведения.
В самом деле, в интересах агрессии был поставлен военно–промышленный и людской потенциал почти всей оккупированной Европы. Ведь к тому времени вермахт захватил 12 государств: Австрию, Албанию, Бельгию, Нидерланды, Грецию, Данию, Люксембург, Норвегию, Польшу, Францию, Чехословакию, Югославию. По выплавке стали, чугуна, производству электроэнергии и цемента, добыче угля Германия вместе с оккупированными ею странами примерно в два с лишним раза превосходила Советский Союз. В одной лишь Франции оккупанты в 1940 году реквизировали сотни самолетов, 600 тыс. автомобилей, 1 млн велосипедов, тысячи тонн военного имущества, стратегических промышленных и продовольственных запасов».

Философия и политика

1. Как только власть перестала быть идейным и политическим оппонентом, система прежних ценностей и профессиональных установок распалась с поразительной быстротой. И вместе с ней вся многоступенчатая советская философско-идеологическая культура. Теперь каждый гуманитарий предоставлен самому себе, он стал свободен настолько, что ему даже решили не платить за труд (ведь это тоже ограничивает свободу). Философия получает свободу, к которой оказалась не готова, и она защищается от этой свободы уходом в специализацию. Потребность в философском знании, если и возрастает, то только в «ангажированной» форме.
2. Отечественная философия в том виде, в каком она сформировалась в советское время, была протестна и аполитична. Политика представлялась ей как ложная практика, от нее нужно всеми силами уклоняться, чтобы сохранить верность знанию и надежду на иные возможности. Другими словами, философия на выходе из «тоталитарной паузы» (а это последние 20 лет) никогда не сталкивалась с первичностью опыта. Это и есть самый решительный вызов, какой время бросает догматическому миросозерцанию и привычке к «уклонению», культу «чистого знания», в чем долгое время пряталась живая мысль, не смея высунуться.
3. Свобода выбора дает возможность стать (сформироваться) политике мысли, осуществляющей на прагматических основаниях критику «рациональной» или «логоцентристской» философской традиции (мысль освобождается от философии, ведь она находит свое выражение не в одной лишь философии, скорее, она являет собою активную ткань жизни в целом, благодаря которой становятся возможными передача, усвоение и распространение образцов человеческого опыта). Мыслить сегодня — значит мыслить не за, а против философии (если определять всякий наличный «язык» философии как ограничивающий и затрудняющий политику мысли).
4. Философия имеет доступ к опыту свидетельств больше через литературу и искусство, чем через архив или документы истории. Или благодаря собственному вопрошанию. Вопрос о достоверности опыта и доступа к нему затрагивает меня, ищущего философский ответ на вызов, который бросает непроясненность вопроса о «мировом» значении ГУЛАГа. Литература постгулаговская несет в себе отрицательный опыт, который она не столько усваивает и «понимает», сколько предъявляет, передает и рассказывает, т.е. функциониру¬ет как вид памяти, которая исторически востребована, но чья природа так до конца и не объяснена. Почему эта память с максимальной точностью пытается воспроизвести прошлое, но не в силах его объяснить, и сколько бы ни повторялось прошлое, оно все равно оттесняется в глубь бессознательного, как дурной сон, сон-кошмар. И более того, его никто уже и не помнит.

Увидеть своими глазами

«Мера цивилизованности общества справедливо определяется его отношением к своим старикам.
Сегодня старость понимается как синоним угасания, исчерпанности, а не изменения и перехода человека в новое качество. Пожилой человек вытесняется на периферию общественной жизни, исключается из социально престижных сфер, что существенно затрудняет его самореализацию и ускоряет процессы патологического старения.
Проблемы старости невозможно решать, игнорируя социальные аспекты этого процесса. В жизни престарелых людей необходимо участие не только родных и близких, но и государства. Каждый человек, доживший до пожилого и тем более преклонного возраста, вправе рассчитывать на его помощь.
Одной из форм участия государства в области социального обеспечения престарелых является организация жизни пожилых людей в домах престарелых».

О книге Стивена Льюкса «Власть: радикальный взгляд». М., 2010.

1. Более тридцати лет назад Льюкс уже публиковал эту книгу, теперь речь идет о втором, расширенном издании. Тогда возник дискуссионный вопрос, который не потерял своей актуальности: как мыслить власть теоретически и как изучать ее эмпирически? Вопросы безвластия и господства, а также их соотношения были тогда в центре внимания. В середине минувшего века особенно активно обсуждались две книги «Воинствующая элита» Ч. Райта Миллса и «Властная структура общества: исследование принимающих решения» Ф. Хантера. Нарисованная ими впечатляющая картина господства элиты над беспомощным населением вызвала резкую отрицательную реакцию со стороны группы политологов и теоретиков Йельского университета.
2. Льюкс хочет в своем исследовании показать, как осуществление власти предупреждает действия, а порой даже и мысли людей. Он отмечает, что есть три аспекта, которые порождают особой острые проблемы для исследователя. Определенное осуществление власти предполагает скорее не-действие, чем (наблюдаемое) действие. Так, допустим, в нашем российском обществе не обсуждаются вопросы о правомерности передачи власти через назначение преемника, о негативных сторонах вертикали власти. «Несовершение некоторого действия в данной ситуации вполне может иметь специфические последствия, тогда как совершение действия является гипотетической возможностью с определенными последствиями» (с. 79).
3. Власть, несомненно, осознает, что оно творит. Вроде бы нельзя вершить властные полномочия, находясь с «несознанке». Однако не сознавать, что ты делаешь в качестве политика, можно по-разному. Скажем, нередки случаи, когда властитель не осознает реального мотива или смысла своих действий. Можно также не сознавать, как другие истолкуют твое действие. В тех вариантах, когда власть реализуется с помощью каких-то социальных групп, институтов, акторы, то есть политики действуют в рамках структурно определенных границ. Но они тем не менее обладают некоторой относительной автономией и могут действовать различным образом.
4. Книга С. Льюкса, несомненно, значительный теоретический прорыв в постижении власти. Однако вряд ли можно согласиться с тем, что в ней обеспечен радикальный, то есть принципиально новый взгляд на властолюбие. Скорее, автор сделал ряд существенных полемических выводов относительно тех взглядов, которые господствуют в философии политики. Но автор не охватывает своей рефлексией многообразие современной политической практики.