Автор: ИСОА, просмотров: 3218 Источник: "Российская Федерация сегодня" №5 март 2011 г.

Египет после ухода семьи

11 февраля 2011 года свершилось знаковое событие для всего ближневосточного региона - в отставку ушел президент Египта Хосни Мубарак, занимавший этот посте 1981 года.
С именем Мубарака связаны продолжение в Египте "исправительной революции" А. Садата, укрепление отношений с США и Израилем, прорыв региональной блокады и главное - "стабильность", всеобъемлющая, охватившая все сферы жизни страны "стабильность". После активнейшего насеровского периода, после реформ и войн, пришедшихся на правление А. Садата, при Мубараке Египет начал "засыпать". Общество, почувствовавшее приток иностранных инвестиций и некоторое улучшение хозяйственной ситуации, казалось, согласно было на то, что "последний фараон" при помощи "мягкой силы" контролировал все сферы его жизни. При этом диктатором в полном смысле этого слова Мубарака назвать было нельзя. В стране действовала многопартийная система, имелись оппозиционные политики, а в 2005 году даже прошли первые альтернативные президентские выборы (до этого глава государства "избирался" путем референдума). Что касается экономики, то и здесь Мубарак следовал проложенным либеральными государствами курсом - разгосударствление, поощрение рынка, привлечение частных инвестиций (если при Насере 85 процентов ВВП Египта давал государственный сектор, то при Мубараке этот показатель сократился до 30 процентов). Но вдруг в Египте "бабахнуло". Причем "бабахнуло" так, что сказать, чем отзовется эхо демонстраций на площади Тахрир для всего региона, весьма сложно.
В случае с Тунисом и Египтом мировому политологическому сообществу пришлось столкнуться с доселе мало исследованным феноменом "стихийной революции". Бурные политические события, происходившие в крупных городах АРЕ, оказались окрашены в новые цвета - цвета эмблем крупнейших социальных сетей Всемирной паутины. Сейчас уже не является секретом, что именно через посредство "Твиттер" и "Фэйсбук" координировались действия повстанческих групп (а были они именно повстанческими, то есть организованными и порой неплохо вооруженными), а ученым еще предстоит изучить роль менеджеров "Гугл" в "финиковых беспорядках". Последний факт отнюдь не умаляет действительно высокой самоорганизации активной части египетского общества. Оказалось, что "заснувшие" в глазах всего мира египтяне сохранили еще революционный дух антиколониальной борьбы 40-50-х годов. Ведь большинство из тех, кто составлял миллионные толпы, собравшиеся на площади Тахрир в январские и февральские дни 2011 года, не имели и не имеют средств на приобретение компьютера. И если социальные сети стали объединяющим моментом для египетского среднего класса, то мечети и телевидение стали таковыми для бедняков.
Однако между нынешними событиями в Каире, Суэце, Александрии, Порт-Саиде и беспорядками более чем полувековой давности имеется существенное различие - тогда все партии и политические организации, представляющие различные слои египетского общества, были объединены общей идеей идеей борьбы с английской оккупацией. Под знамена "борьбы с империализмом" стали и социал-демократы из "Вафда", и "братья-мусульмане", и военные (причем "Свободные офицеры" были не единственной армейской организацией, недовольной продажным королевским режимом). То есть в событиях 1952 года имелись все составные части классической революционной ситуации - "не хотящие низы", "не могущие верхи", и главное - организации, направляющие активность масс. Особенностью же "финиковой революции" 2011 года стало отсутствие как раз той самой организующей силы. Все более или менее крупные оппозиционные партии оказались фактически за бортом событий, пытаясь лишь запрыгнуть в открытые двери уходящего революционного поезда.
25 января в Каире начались многотысячные антиправительственные манифестации, которым предшествовали несколько актов самосожжения. И только лишь 27 января в столицу засобирался экс-глава МАГАТЭ Мухаммед аль-Барадеи, который поспешил заявить, что готов возглавить страну, если народ его об этом "попросит". Следом за Барадеи активизировались и другие оппозиционные политики - Айман Нур, лидер партии "Аль-Хадд" и бывший соперник Мубарака на выборах 2005 года, партия "Вафд" и т. д. В поддержку народа подал голос даже киноактер Омар Шариф. Все спешили успеть оседлать протест египтян.
Однако оппозиционные партии и политики так и не сумели возглавить движение, оказавшись вынужденными следовать лишь в фарватере революционных событий. Никто из оппозиционеров не обладал достаточным авторитетом для того, чтобы народ признал его вождем (первое время на этот "пост", рассчитывая, видимо, на свои международные связи, претендовал аль-Барадеи, но и он скоро оказался отодвинутым на второй план; египтяне воспринимали крупного международного чиновника, долгое время прожившего в Европе - его семья проживает там по сей день, - как иностранца, ничего не знающего о проблемах своего народа). Одним словом небольшие оппозиционные группы молодежи ("Кифайя", "Молодежь б апреля", "Молодежь за перемены" и т. д.), координировавшие свои действия через Интернет, сделали для революции больше, нежели крупные, имевшие опыт участия в парламентских выборах, антимубараковские объединения.
Теперь необходимо сказать несколько слов о тех причинах, которые вынудили население Египта выйти на улицы городов с требованием отставки президента. В основе, вне всякого сомнения, лежит комплекс социально-экономических факторов.
Реформы, осуществленные президентом Садатом и его преемником, вероятно, были достаточны для конца 80-х - начала 90-х годов, однако Каир ничего не смог противопоставить вызовам новейшего времени. Наиболее острой проблемой египетского общества был и остается демографический скачок. Ежегодный прирост населения, составляющего 79 млн человек, оценивается экспертами в более чем 1 млн человек в год. Население страны очень молодо (средний возраст - порядка 24 лет), его необходимо обучать, трудоустраивать, делать все для того, чтобы молодые египтяне имели хотя бы видимость перспектив личного, творческого, карьерного развития. И именно здесь руководство Мубарака совершило основной просчет - его экономическая политика отставала от темпов прироста и развития населения страны.
Сегодня большинство египтян получает продовольствие по карточкам (продовольствие Египет уже давно закупает за рубежом), а более половины из них живет за чертой бедности (при этом 97 процентов жителей сосредоточено в прибрежной части Нила, то есть на 4 процентах территории страны). Все это способствовало накоплению в обществе социальной напряженности. Разрядить ее можно было лишь путем модернизации экономики, однако, как и 60 лет назад, экономика
Египта продолжала покоиться на "четырех китах" - сельском хозяйстве, легкой промышленности, ТЭКе и доходах от эксплуатации Суэцкого канала. К этому стоит добавить распыление средств на содержание внушительной военной машины, траты на амбициозные строительные проекты (канал Тошка), и картина будет более или менее полной.
Новым направлением развития египетской экономики стал в последние годы туристический сектор, и именно ему был нанесен существеннейший урон мировым финансовым кризисом 2008-2009 годов. Также мировой финансовый кризис способствовал снижению притока в АРЕ иностранных инвестиций, что еще больше увеличило торговый дисбаланс. Роковым последствием мирового финансового кризиса для режима Мубарака стало повышение цен на продовольствие. В результате снизились возможности правительства по субсидированию цен на хлеб и иные продукты питания. Результат - миллионные толпы на центральных площадях крупнейших городов АРЕ. То есть мировой финансовый кризис необходимо рассматривать в качестве одной из главных причин нынешних революционных событий.
На проблемы экономические наложились проблемы социальные - повсеместное засилье бюрократии, коррупция, закупорка лифтов социальной мобильности, кумовство, трайболизм, катастрофический разрыв между богатыми и бедными и т. д. В этих условиях большинство египетской молодежи не видело никаких реальных перспектив в обозримом будущем. Она и стала главной движущей силой "финиковой революции".
Нельзя не сказать несколько слов и о египетской элите. Во главе всей государственной конструкции АРЕ возвышалась так называемая "семья президента", ворочавшая миллиардными суммами (сам X. Мубарак, два его сына - Гамаль и Алаа и жена Сюзанна), а также близкие к ней чиновники, бизнесмены (старший сын президента женат на представительнице видной бизнес-династии аль-Гаммаль) и представители армейской элиты, которые не желали видеть рядом с собой никаких новых лиц. Другие влиятельные семейства многое претерпевали от коррумпированной египетской верхушки в плане нажима на их бизнес, необходимости делиться с власть предержащими (наиболее пострадавшими всегда считались богатые копты) и т. д. Недовольны Мубараком были и представители духовенства, которые опасались, что правительство, столкнувшись с финансовыми трудностями, будет сокращать расходы на религию.
Возникает вопрос - почему Мубарак не предпринял никаких реальных шагов по оздоровлению экономической ситуации в стране, ведь времени у него для этого было предостаточно? Ответ видится в подходах престарелых ближневосточных политиков к реформам. Дело в том, что региональные лидеры "военного образца", к которым относится в том числе и Мубарак, во главу угла всегда ставили стабильность государственной системы. В жертву этой стабильности они готовы были принести все что угодно. Главное было - неосторожными действиями не нарушить хрупкое этноконфессиональное равновесие общества, не обрушить его в пучину переворотов и гражданских конфликтов. Реформы воспринимались ими именно как те самые неосторожные действия. Показателен в этом смысле пример Хафеза Асада, который в деле реформирования был еще более сдержан, нежели Мубарак ("дамасский лев" не создал в стране даже частные банки, опасаясь вызвать недовольство армейской верхушки). Здесь же необходимо принять в расчет и личностный фактор - Мубарак (как и Асад-старший) просто не желал разрушать систему, которая позволяла безнаказанно обогащаться ему самому, семье и наиболее видным политикам и генералам, которые виделись ему опорой трона.
В результате, избежав одних проблем этноконфессиональных, египетский президент "проморгал" новые - социальные, которые и стали губительными для его режима.
В условиях, когда ситуация в Египте стала выходить из-под контроля, власть в стране взяли те, кто давно уже считался гарантом государственной стабильности - военные. То, что произошло в АРЕ 11 и 12 февраля 2011 года, можно без преувеличения назвать военным переворотом. Все государственные посты в стране оказались под контролем генералитета, который распустил парламент и приостановил действие конституции (в подтверждение того, что события в Египте нужно считать именно переворотом, надо сказать, что в случае отставки президента, согласно конституции страны, его обязанности должен исполнять спикер парламента, который был лишен этой возможности силовым путем). На сегодняшний день единственным реально функционирующим государственным институтом в АРЕ стал Высший совет военного командования Вооруженных сил Египта, который возглавил министр обороны генерал-фельдмаршал Мохаммед Хусейн Тантауи. В состав совета вошли и вице-президент Омар Сулейман, и премьер-министр Ахмед Шафик (один генерал, второй маршал, и оба уже с приставками и. о.), начальник генерального штаба и командующие родами войск.
Придя к власти, военные, однако, тут же заявили, что все принятые ими чрезвычайные меры - временные, и что их задача заключается в том, чтобы безболезненно довести страну до президентских выборов, которые должны состояться в сентябре 2011 года.
По всей видимости, в Египте в настоящий момент реализовывается турецкий сценарий развития событий, когда в сентябре 1980 года армейское руководство захватило в республике власть, обещая стабилизировать ситуацию, чтобы затем передать свои полномочия гражданскому правительству. Однако процесс передачи власти в Турции затянулся на годы. Лишь в 1983 году были проведены парламентские выборы. Президентом же страны стал лидер переворота Кенан Эврен, сложивший с себя полномочия начальника генерального штаба. Что-то подобное ожидает в ближайшем будущем и Египет. Военные снарядят на выборы своего кандидата, которым станет, вероятнее всего, Омар Сулейман. Принимая в расчет пресловутый "административный ресурс", а также традиционную популярность военных у простого населения, он же окажется и победителем. Разрозненные "гражданские" партии не смогут составить генералитету хоть сколько-нибудь серьезной конкуренции и уйдут в оппозицию. Военные сформируют правительство (может быть, его даже возглавит "гражданский" политик, может быть, даже оппозиционный), которое будет контролироваться Высшим советом военного командования Вооруженных сил. Словом - все как в Турции 1980 года.
Какова же будет в этих условиях позиция Соединенных Штатов? Уже сейчас понятно, что Вашингтон закрыл глаза на "недемократичность" происходящих в Египте политических процессов. Для него главное - стабильность ситуации в регионе, безопасность Израиля и неприкосновенность его капиталов в АРЕ. Именно этими соображениями, по-видимому, и объясняется тот факт, что США так быстро "сдали" преданного им душой и телом Мубарака. С ним, так решили в Белом доме, уже покончено, значит, надо искать замену. Вероятнее всего, военные дали американцам гарантии обеспечения их региональных интересов, значит, для США ничего принципиально не изменилось, и они будут сотрудничать с новым египетским руководством в том же режиме, что и с прежним.
А вот чего на самом деле боялись в Соединенных Штатах, так это того, что в Египте могут в "эпоху перемен" серьезно активизироваться местные исламисты, представленные известной на весь мир организацией "Братья-мусульмане".
В нынешних условиях, наверное, не совсем корректно говорить о возможном приходе к власти в Египте исламистов. Население страны в общем-то настроено в большинстве своем секулярно, выступая не за преобразование страны по теократическому варианту, а за стандартный либеральный сценарий. Об этом, в частности, свидетельствует надконфессиональный характер египетских протестов, где бок о бок на площади Тахрир стояли мусульмане и копты (при этом нередко местом сбора протестующих христиан были именно каирские мечети), а также тот факт, что ни разу за три недели противостояния "братья" не озвучили свой знаменитый лозунг "Ислам - это решение!". Никто из лидеров исламистов не засветился как организатор беспорядков, никто из них не заявил о себе, как о возможном кандидате на президентский пост.
По всей видимости, исламисты отдают себе отчет в том, что "финиковая революция" чужой бенефис. Они собирают силы для грядущей борьбы за власть и влияние, когда светский проект в Египте провалится. То есть стоит ждать существенного представительства религиозных групп в парламенте АРЕ и даже в правительстве. Но военные с подачи американцев будут продолжать зорко следить за "братьями", при этом они наверняка не преминут в случае чего вспомнить, что эта организация входит в список террористических объединений, составленный американским Госдепом.
Сегодня исторические перспективы Египта еще абсолютно не ясны. Как собираются новые власти решать продовольственную и водную проблемы, каким образом планируют модернизировать экономику и трудоустраивать население, при помощи каких методов будут решать этноконфессиональные вопросы? В этом контексте опасение внушает тот факт, что вскоре в Каире, вероятнее всего, воцарятся те, кто еще совсем недавно напрямую ассоциировался с режимом Мубарака. То есть политики, не желающие перемен, а желающие лишь той самой "стабильности", которая и сыграла злую шутку с "последним фараоном". Если все произойдет именно так, то революционные события на площади Тахрир через некоторое время могут и повториться.

ИСОА