В глобализирующемся мире, с его катком универсализации, проблема идентичности обострилась. Эта проблема касается всех — цивилизаций, государств, наций, разновеликих социумов и отдельных людей, которые «встраиваются» в несколько идентичностей: гражданскую, этническую, религиозную и др.
В самом общем виде идентичность есть устойчивая совокупность рационально-интеллектуальных и психо-эмоциональных признаков и черт, присущих сообществам и индивидам. Идентичность означает тождественность, совпадение чего-либо с чем-либо и соотносится с такими понятиями, как «само-определение», «самобытность». Рассматриваемое понятие связано с внутренней и внешней проблематикой, последняя строится на сопоставлении таких пар, как «мы» — «они», «свои» — «чужие», «Россия» — «не-Россия».
Идентичность может быть разной по объекту рассмотрения. В нашем случае остановимся на трех важнейших аспектах российской идентичности — цивилизационном, национальном, государственном.

Особенности цивилизационной идентичности России

Цивилизация представляет собой наиболее универсальную социокультурную и метаэтническую общность, существующую в определенное историческое время и на определенном геопространстве. В основе цивилизации — культура и религия, язык, обычаи и нравы, господствующие способы производства и общественно-политического устройства. Цивилизации, как правило, выходят за рамки одного государства и одной нации, они имеют широкое пространственное и этническое измерение. Однако существуют цивилизации, ограниченные пределами одной страны, например, китайская или японская цивилизации. К этому же типу можно отнести и российскую цивилизацию.
Продолжается многовековой спор о том, к какому типу, западному или восточному, относится российская цивилизация и соответственно — являются ли граждане нашей страны европейцами или нет. В отношении христианских ценностей, истории, культуры Россия, безусловно, европейская страна. Но другие признаки российской цивилизации — патернализм, этатизм, соборность — позволяют говорить о ее сопричастности к ценностям традиционных восточных цивилизаций.
Российская цивилизация формировалась более тысячи лет и обрела неповторимый облик. В зависимости от того, какой признак был положен в основу (религиозный, этнический, формационный), она называлась «православной», «русской», «российской», «советской». Но в любом случае за Россией признавался особый цивилизационный код.
Самобытный и пассионарно активный русский народ создал государство — цивилизацию, расположенную на двух огромных континентах и как бы соединяющую их. Более того, преодолев границы Евразии, российская держава в один из периодов своей истории была представлена на трех континентах, включая Америку, и дотянулась до континента четвертого, Антарктиды, открытого русскими мореплавателями в 1820 году. В этом уникальном соединении «мира миров», геополитических пространств («сухопутного океана») и геоцивилизаций («полифоничная цивилизация») и следует, по-видимому, искать корни российской цивилизационной идентичности.

Незавершенность российской идентичности

Идентичность не есть нечто статичное, она эволюционирует под воздействием исторических условий. Применительно к России можно говорить о ее незавершенной идентичности, что обусловлено рядом факторов. Прежде всего — промежуточным положением страны. «Своими» нас не считают ни Запад, ни Восток, и это обстоятельство, по-видимому, еще долго будет влиять на восприятие России в мире.
Неопределенность вызвана также постоянными метаниями между европейской парадигмой развития и движением по собственному пути. Проявления мы видим не только в реформах и контрреформах царей, генсеков, президентов, но и в дискуссиях «западников» и «славянофилов», «патриотов» и «космополитов», «евразийцев» и «глобалистов». И, конечно же, устойчивость российской идентичности подвергается испытаниям под воздействием тех резких перемен, которые переживает Россия вот уже на протяжении столетия: от царизма — к советизму, от социализма — к капитализму, от тоталитаризма — к «тандемократии».
Разрушение социалистической системы усугубило проблему и приводит к тому, что российская идентичность из незавершенной становится неопределенной. Для такого утверждения есть основания. Во-первых, обрушение старого не было заменено концептуально сформулированными целями будущего. Более 20 лет живем в «новой» стране, но до сих пор не знаем, куда идем и что строим. Во-вторых, дикая «капитализация» России и связанные с нею негативные последствия подрывают российский геном, который и так ослаблен в результате крупнейших катастроф ХХ века. В-третьих, зарубежный мир тоже не очень представляет, что такое сегодняшняя Россия и как ее понимать. Как новое государство? Как наследницу СССР, утратившую четверть территории и половину населения? Как продолжательницу исторической России? Отсутствие внятных ответов на эти вопросы приводит к тому, что РФ воспринимают то как «переходную» страну, то как сильно ослабевшую державу с сохранившимися имперскими инстинктами, то как государство, продолжающее путь саморазрушения.
Неопределенная идентичность Российской Федерации особенно показательна в отношении ее государственных символов, топонимики и монументалисти-ки. В «одном флаконе» — имперский герб, царский флаг, обновленный советский гимн. Памятники Ленину во многих населенных пунктах, пантеон видных деятелей советской эпохи у Кремлевской стены и захоронения останков последнего российского императора и его семьи в Санкт-Петербурге. Девять официальных государственных праздников, четыре из которых ведут происхождение из СССР (23 февраля, 8 марта, 1 и 9 мая), один идеологически нейтральный (1 января) и четыре новых: 7 января — Рождество, 12 июня — День России, 4 ноября — День народного единства, 12 декабря — День Конституции. При этом День России у многих ассоциируется с распадом Советского Союза, а День народного единства воспринимается как неуклюжий противовес 7 ноября — Дню Октябрьской социалистической революции. Все эти совмещения казалось бы несовместимого свидетельствуют о невыстроенности национальных символов и ориентиров, лежащих в основе современной российской идентичности.
В общественном сознании удивительным образом смешиваются ценности императорской, советской и постсоветской России, идентичности общегражданские и национальные, религиозные и этнокультурные, региональные и локальные. Положение усугубляется тем, что для России характерно нигилистическое отрицание ранее существовавших порядков и правителей. Отсюда «десталинизация» и «дехрущевизация», «дебрежневизация» и «дегорбачевизация», «деельцинизация» — и далее по списку.
Не способствует укреплению российской идентичности и то, как кощунственно обращаются с отечественной историей и опытом прошлого. Российскую историю и раньше и сейчас можно представить в двух противоположных плоскостях. Их суть сформулировали два современника императора Николая I. Один из них — аристократ и философ П. Чаадаев. Другой — шеф тайной полиции граф А. Бенкендорф. В «Философических письмах» Чаадаев отрицал самостоятельную роль русской цивилизации и считал, что она отлучена от всемирной истории. «Если мы движемся вперед, то как-то странно: вкривь и вбок. Если мы растем, то никогда не расцветаем. В нашей крови есть нечто, препятствующее истинному прогрессу... Наше прошлое, наша история — это ноль. Наше нынешнее состояние — это мертвящий застой...». В свою очередь Бенкендорф писал: «Прошлое России удивительно, настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что только может нарисовать себе самое смелое воображение. Вот с какой точки зрения следует оценивать русскую историю» [1. С. 101].
Складывается впечатление, что, начиная с горбачевской перестройки и до нынешних дней, российская история трактуется именно по-чаадаевски. Наши соотечественники, а не «зарубежное закулисье», выступают главными фальсификаторами отечественной истории, выпячивают в ней только мрачные страницы и требуют покаяния то в одном, то в другом, то в десятом. Но почему-то «обличители» не призывают к покаянию тех, кто виновен в развале СССР, в одночасье бросил на произвол судьбы более 25 млн русских, проживавших за пределами РСФСР, кто ответственен за деградацию нации.
Необходимо покончить с традицией деления соотечественников на «красных» и «белых», «наших» и «не наших». Политические, идеологические, имущественные и иные противоречия неизбежны, но все же «мы одной крови» и глубинные корни у нас одни. Не охаивание целых эпох, не навешивание унизительных ярлыков, не постоянная смена знака «+» на знак «–» при оценке тех или иных событий и личностей, а подчеркивание того общего, что нас роднит и консолидирует, — важнейшая задача в деле формирования российской идентичности.

Национальная идентичность и «русский вопрос»

Современная российская идентичность выдвинула ряд трудных и пока далеких от разрешения вопросов. Среди них: как понимать идентичность «российскую» и «русскую»? Какую идентичность необходимо формировать в первую очередь — гражданскую, этническую? Сложилась ли в России общая нация?
Первостепенное значение в перечисленном ряду имеет категория «нация», которая до сих пор трактуется неоднозначно. Политическая наука Запада широко использует термин «государство — нация». По мнению сторонников данного понятия, суть нации можно определить только по отношению к государству. Американский социолог К. Дейч дал афористичное определение взаимоотношения нации и государства: нация — это народ, обладающий государством. Вместе с тем, по мнению норвежского социолога И. Гальтунга, «в мире две тысячи наций и около 200 государств» [2. С. 12].
Какой выход из терминологического лабиринта, образованного множественностью трактовок понятия «нация»? В том, представляется, чтобы принять его узкое и широкое толкование. В узком смысле нация — это этническое, точнее, этносоциальное образование, этнонация. В широком смысле нация — это гражданское состояние, гражданская принадлежность к тому или иному государству, то есть политическая нация. Применительно к России гражданская, политическая нация — это нация всех граждан РФ, независимо от их этнической принадлежности.
Национальный вопрос в России, обострившийся в последние годы, носит для России фундаментальный характер. В. В. Путин в своей программной статье «Россия: национальный вопрос» подчеркивал: «Историческая Россия — не этническое государство и не американский плавильный котел... Россия возникла и веками развивалась как многонациональное государство... Стержень, скрепляющая ткань этой уникальной цивилизации — русский народ... Самоопределение русского народа — это политэтническая цивилизация, скрепленная русским культурным ядром» [3].
Это принципиально важные положения, в том числе и потому, что в современной российской действительности не только не исчез, но и актуализировался «русский вопрос». Суть его в том, что принижается или вовсе замалчивается роль русского народа в формировании российской государственности и цивилизации. В ряде регионов ущемляются права и принижается статус русских, на исторически русских территориях положение хуже, чем во многих национальных республиках.
«Русские марши», лозунги типа «Россия для русских», события на Манежной площади и в других местах — это проявления не только националистических фобий, но и реакция на своеволие и неуважительное отношение части «лиц неславянской внешности» к традициям и культуре русской нации, ответ на нежелание или неспособность властей озаботиться судьбой и психологическим самочувствием русского народа, составляющего более 80% государства. Знаковыми в решении проблем национальной идентичности могли бы стать такие действия, как восстановление министерства по делам национальностей в составе Правительства РФ, принятие закона о национальной политике в России, юридическое закрепление положения о русском народе как народе государствообразующем.
Исключительно важным фактором национальной идентичности России выступает русский язык — государственный язык РФ на всей ее территории, стержень русской и общероссийской культуры. Распространенность языка является признаком силы государства и цивилизации. Английский язык, ставший глобальным, свидетельствует о мощи англосаксонского мира. Китайский язык, несмотря на его сложность, все чаще изучают в университетах США и Европы. Что касается русского языка, то ареал его распространения сокращается. Даже миллионы трудовых мигрантов, приезжающих на работу в Россию из Центральной Азии и других постсоветских республик, плохо говорят по-русски или вовсе не владеют им. Принятие Госдумой закона о русском языке, надо надеяться, будет способствовать как укреплению его позиций в РФ, так и расширению русского социокультурного пространства за рубежом, того феномена, который называют «русским миром».
Одним из оснований самоидентификации русского человека и русской идентичности в целом выступает православие. Невозможно отрицать значение Русской Православной Церкви в становлении российского государства, борьбе с иноземными нашествиями, духовно-нравственном воспитании людей. Отдавая должное деятельности РПЦ, вместе с тем нельзя делать упор на формирование особой православной идентичности в стране, где почти 20% населения исповедует другие религии. Иное может привести к разделению людей по вероисповедной принадлежности вместо желаемого объединения. Главный вектор самоидентификации народа Российской Федерации должен находиться не в религиозном русле, а строиться на основе концепции единой российской гражданской нации.

Государственная идентичность России: будущее в прошлом?

Российская идентичность немыслима без государственнической основы. Многовековая идея могучей российской державы стала неотъемлемой частью культуры народа. Люди не отождествляли власть и государство: власть они могли не любить или даже свергать, но они никогда равнодушно не относились к государству: и тогда, когда оно было мощным, и тогда, когда стало «за державу обидно».
Поражение в холодной войне, исчезновение СССР и низведение страны с пьедестала сверхдержавы до уровня государства регионального — все это вызвало у значительной части российского общества психологический надлом. Масса людей испытывает сложный комплекс чувств горечи, непонимания, растерянности и, кроме того, обиды на весь остальной мир, что характерно для наций после крупных исторических поражений.
Тема российской великодержавности стала одной из основных в программных заявлениях крупнейших политических сил страны. Эта идея сохраняется и в народном сознании. Не исчезли грезы об «имперскости» России, минувшее проецируется на грядущее согласно перефразе Е. Замятина: у великой России одно будущее — ее прошлое.
В политических и научных дискуссиях тема империи актуализируется всякий раз, когда особенно очевидны провалы в строительстве постсоветского эффективного государства и ощущается острая нехватка идей, способных придать новый импульс государственной самоидентификации России. С начала «нулевых» годов появилось немало публикаций, которые с разных позиций обращаются к имперскому прошлому России и его возможному будущему. В этих работах поднимается ряд концептуальных вопросов: что такое империя и в чем ее отличия от обычного национального государства? Были ли империей дооктябрьская Россия и Советский Союз? И самый главный вопрос — надо ли нынешней России вновь стремиться к имперскому величию?
На протяжении более чем двух тысячелетий империи были устойчивыми государственными образованиями, из недр которых вышло множество нынешних государств. Анализируя историю полноправных империй, С.В.Кортунов так определял их «родовые признаки». Это сверхнациональное государство, отличающееся наличием универсального идеала и исторического проекта, терпимостью по отношению к другим цивилизациям, культурам и этносам, государство, ответственное за всех живущих в империи с опорой на стержневой, имперский этнос [4. С. 261–262].
Многие авторы солидарны в том, что империю нельзя трактовать упрощенно, по формальным признакам. Империя — это нечто большее, чем централизованная власть и крупные пространства, объединение народов или военная сила. Это и что-то трудноуловимое, подчас иррациональное, сакральное, то, что называют «имперским духом». Расхожие утверждения, что «империя есть зло», являются результатом или слабого исторического образования, или пропагандистским ярлыком, наподобие того, который в свое время президент США Р.Рейган приклеил к СССР как «империи зла». Кстати, сами США сегодня все чаще называют «новой империей». Хотя Вашингтон официально об этом не говорит, данная идеологема — «американская империя» — прочно входит в сознание политического класса этой страны. Известный американский политолог, автор нескольких политических бестселлеров Дж.Фридман пишет: «Бессмысленно задаваться вопросом, следует ли США быть империей, так как США уже империя» [5. С. 10].
Что касается вопроса о возможном имперском будущем России (по смыслу, а не по названию), то отношение к нему в нашей стране неоднозначное. Так, писатель А. Проханов считает, что состоялось «священное зачатие» новой Российской империи. «Первой империей» была Киевская Русь. Второй — Московское царство Рюриковичей. Третьей — белое царство Романовых. Четвертой — «красный» Советский Союз. Сегодня мы являемся свидетелями зарождения «Пятой Империи» [6. С. 5, 10].
Неожиданностью оказалось обращение к теме имперского будущего России отечественных либералов. Вспомним нашумевшую статью А. Чубайса, в которой он ставит вопрос о необходимости решить «задачу самосознания, самоидентификации народа», утверждая (вполне справедливо), что власть не умеет решать этот вопрос, и затем заявляет: «Идеологией России ... на всю обозримую историческую перспективу должен стать либеральный империализм, а миссия России — построение либеральной империи» [7]. О крахе «муторного» русского либерализма и необходимости вернуться к сильному государству высказывался и М. Ходорковский.
Удивительные реверансы неолибералов в сторону российской имперскости есть, как представляется, не только заявление о своей патриотичности, не только своеобразный «акт покаяния» за то, что они сами сделали для разрушения державы. Это, возможно, и тайное оправдание такой мысли: раз Россия, в который уже раз, не приемлет идеи демократии и рынка, давайте в будущем вернемся к прошлому. Была империя царская, была империя советская, теперь пусть будет империя другая — но именно Империя.
СССР не был в полном смысле империей, хотя другие его так называли. Интересны в этом смысле рассуждения Г. Павловского: «Советский Союз — не империя, себя таковой отнюдь не считал... Одной из опор советского триумфаторства было — мы круче всех ваших империй! Империя из СССР после впрямь вышла, но странная империя — антиимпериалистическая» [8].
Противоположная точка зрения на будущий государственный облик России представлена рядом широко известных авторов. А. И. Солженицын в книге «Как нам обустроить Россию» писал: «Нет у нас сил на Империю! — и не надо, и свались она с наших плеч...». Е.Гайдар в работе под красноречивым названием «Гибель империи. Уроки для современной России» подчеркивал: «Пытаться вновь сделать Россию империей — значит поставить под вопрос ее существование» [9. С. 17]. А. Арбатов убежден, что не империя, а великая европейская держава — таков единственный оптимальный вариант будущего России [10].
Когда говорится о России — Империи применительно к ХХI веку, то имеется в виду не столько военно-силовой и внешнеполитический аспект, сколько объединительная миссия государства, собравшего вокруг себя более 180 народов и призванного обеспечить им достойную жизнь и сохранение самобытности в рамках общероссийской цивилизации. Сегодня «имперские амбиции» России — это остаться Россией: государством многонародным и многоконфессиональным, культурным и состоятельным, уважаемым в мире. В политическом классе и массовом сознании крепнет понимание того, что в силу своих цивилизационных и геополитических особенностей Россия не сможет существовать иначе, как великое государство. По мнению известного политолога и публициста В. Третьякова, великодержавность — категорический императив российской политики и «геополитического курса любого президента России, если он только хочет руководить страной, которая по-прежнему является Россией, а не чем-либо другим» [11].
Споры о будущем России еще долго не прекратятся, и не скоро исчезнет постимперская ностальгия. Сможет ли Россия преодолеть свое нынешнее болезненное состояние и вновь стать великой державой — покажет будущее. Для того чтобы выйти из полосы упадка и двинуться вперед, нужно немало условий. Но одно обязательно: следует иметь программу будущего. Не многочисленные «стратегии», а то, что называют историческим проектом. У России императорской и России советской, которые действительно были великими державами, такие программы имелись. Что трудно сказать о настоящем времени, ибо не просматриваются перспектива и сам идеал, лежащий в основе российской идентичности. В отсутствии генерализирующей идеи, вокруг которой могли бы сплотиться различные социально-политические и этнонациональные силы, трудно претендовать на роль великой державы — цивилизации.

Примечания:

1. Цит. по: Радзинский Э. Александр II: жизнь и смерть: Документальный роман. — М., 2007.
2. Гальтунг И. Десять тенденций, меняющих мир // Россия в глобальной политике. Т. 9. № 4. Июль-август. 2011.
3. Путин В. В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 2012. 23 января.
4. Кортунов С. В. Становление национальной идентичности. Какая Россия нужна миру. — М., 2009.
5. Фридман Дж. Следующие 10 лет. — М., 2011.
6. Проханов А. Симфония «пятой Империи». — М., 2006.
7. Чубайс А. Миссия России в ХХI веке // Независимая газета. 2003. 1 октября.
8. Павловский Г. К дискуссии об империи // АПН.ru. 7.06.2006.
9. Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. — М., 2007.
10. Арбатов А. Россия: особый имперский путь? // Россия в глобальной политике. Т. 3. № 6. 2005.
11. Третьяков В. Алгоритм прыжка в будущее // Известия. 2008. 28 апреля.