Шапиро Иэн. Бегство от реальности в гуманитарных науках. М., 2011. 368 с.

Книга принадлежит выдающемуся американскому политологу. Анализируя грозные события, связанные с длящимся мировым экономическим кризисом, Иэн Шапиро видит причину данной катастрофы в ущербности современной гуманитарной мысли. Главная претензия к нынешней гуманитаристике, согласно политологу, бегство от реальности, явное желание иметь дело с очевидными социальными проблемами, отсутствие интеллектуальной отваги и несомненный паралич рефлексии.
О том, что гуманитарные науки представляют опасность для современного убогого технократического мышления, писали многие авторы. В частности, канадский ученый и писатель Джон Ролстон Сол писал о том, что «удаление гуманитарных предметов из образования подорвало наш здравый смысл и чувство сдержанности и, таким образом, способствовало тому, что в публичной политике мы бросаемся из одной крайности в другую» И.Шапиро убежден в том, что развитие и усложнение методологического аппарата в современных общественных и гуманитарных науках привело к крайнему редукционизму в анализе социальных процессов.
Такое утверждение кажется парадоксальным. Ведь именно гуманитарная мысль в силу изначально присущей ей гибкости должна по идее сторониться редукционизма, простых решений, односторонней экспертизы. Но автор книги критикует некий феномен, обнаруживший себя в последние десятилетия. Этот феномен он называет «бегство от реальности». По мнению Шапиро, данное явление просматривается в экономическом анализе права, формальном и статистическом моделировании, политической теории и «кембриджской школе» истории идей.
Мировой экономический кризис, который начался осенью 2008 года, еще не прошел свой полный цикл. Он продолжает свое дальнодействие. Этот кризис не был предсказан никем из западных экономистов, представляющих основное течение экономической науки. Поэтому они выражают крайнее удивление по этому поводу. Однако еще Джон Локк писал, что «длинный ряд злоупотреблений, правонарушений и хитростей, направленных к одному и тому же, способен привести ко дню расплаты».
Поэтому И.Шапиро показывает, что экономисты не смогли оказать ни малейшей помощи ни в понимании кризиса, ни в реакции на него. И, следовательно, правительства западных стран осознали свою полную зависимость от архитекторов кризиса.
По мнению автора книги, случившиеся кризисные события не оказали никакого влияния на академическое сообщество. Ни один университет не переосмыслил свою программу по экономике. В последние годы ряд экономистов ставит под сомнение некоторые из допущений неоклассической экономики. Главное проявление данной тенденции развитие так называемой бихевиоральной экономики, сторонники которой избегают стандартных представлений о рациональности и пытаются строить экономические обобщения на основе более углубленного интереса к так называемому «человеческому фактору». Возникает потребность в развитии иной, более комплексной концепции человеческой психологии, чем та, которая лежит в основе стандартных неоклассических моделей (с. 22).
Шапиро отрицательно относится к направлениям, которые связаны с нейронаукой. Огромные ресурсы, отмечает он, вкладываются в установление каузальных связей между психологическими установками и физиологическими изменениями в человеческом мозгу. В современной гуманитаристике очевиден раскол. Исследователи нередко позиционируют себя как специалисты, которые занимаются не объяснением, а интепретацией. Страх казаться недостаточно научным сеет среди молодых исследователей желание убежать от реальности. По словам Шапиро, попытки реабилитировать марксизм перед лицом безнадежно упрямой реальности породили куда больше шума, чем ясности. Сам он предлагает проблемный подход к социальным исследованиям, основанный на реалистической основе философии науки. Автор исследования полагает, что с помощью этой методологии можно более успешно анализировать проблемы власти, демократии, права, идеологии.
«Сторонники интерпретативизма, — пишет Шапиро, — нередко рассматривают себя как полную противоположность представителей бихевиоралистского подхода к социальным наукам. Есть своя ирония в том, что они в конечном счете приходят к редукционистским воззрениям, роднящим их с бихевиоралистами. И те, и другие притязают на видение по ту сторону феноменального мира» (с. 35).
Шапиро предостерегает против импорта макроэкономических моделей в неэкономические гуманитарные науки, в особенности в политическую науку, социологию и право, под маркой теории рационального выбора. Действительно, стремление выстроить гуманитарные науки по лекалам экономики приводят к искажению существа гуманитарной рефлексии. Теории рационального выбора, если судить их по их же собственным критериям, по большей части выродились в утонченные упражнения по спасению универсальной теории от отрезвляющей встречи с реальностью. Шапиро показывает, что не существует никакой теоретически чистой фиксации «фактов», поэтому в высшей степени наивно полагать, что всякое объяснение может быть оценено на основе того, насколько оно хорошо соответствует эмпирическому материалу.
«Роль политических теоретиков в политической науке крайне важна по той простой причине, что не существует никакого алгоритма, позволяющего создать правильное описание социального мира» (с. 49). Любые формы социальных исследований зависят от наших представлений о том, что следует считать объяснением социального явления. И. Шапиро ставит целый ряд серьезных исследовательских вопросов: Должны ли объяснения социальной жизни выводиться из наблюдаемых фактов? Должны ли они основываться на том, что люди интерпретируют сами себя? Должны ли они опираться на все то, что позволяет нам осуществлять действенные вмешательства в мир?
Что характерно для современного мира? В нем царит идеал согласия, то есть согласия, которым нужно управлять, — это ось западного политического сознания. Современная либеральная традиция, будь то контрактуалистская традиция, которую можно возвести к XVII столетию, или же рыночная теория «выявленных предпочтений», которая доминирует в утилитаризме с 1800-х годов, зиждется на приверженности данному идеалу. Нравственные интуиции, стоящие за преданностью идеалу согласия, столь пленительны, что даже хулители либерализма в том или ином виде разделяют данный идеал. Т.Гоббс полагал, что всякая человеческая мотивация проистекает из страха смерти. Бентам полагал, что «люди ищут удовольствия и избегают боли». В этих случаях, считает Шапиро, примеры согласия просчитываются через призму допущений, не имеющих под собой никакой доказательной базы.
По мнению Шапиро, наука должна ориентироваться на проблемы, а не на методы: цель ученого дать точное описание каузальных механизмов, опираясь на которые можно осветить вопросы о реальности. Почему тела падают на землю? Почему горизонт представляется нам изогнутым? Почему мы видим молнию до того, как слышим гром? Почему во время рецессии цены взмывают вверх, хотя по идее они должны падать? Почему миллионы людей, отправляясь на войну, фактически соглашаются на верную смерть? Как институты формируют предпочтения и убеждения людей? Подобные вопросы, замечает Шапиро, мотивируют практикующих ученых. Последние начинают не с метода, не с теории, но с того аспекта реальности, которые они пытаются понять.
«Каждое новое поколение ученых, — пишет Шапиро, — выражает недовольство существующим процессом накопления знаний, оно чает новой, более многообещающей формы социальных наук. Сложность большинства социальных феноменов, приблизительность замеров объясняющих переменных, а также неспособность проводить контролируемые эксперименты серьезно сужают масштаб того, что вообще могут дать социальные науки как таковые» (с. 104).
Шапиро полагает, что сегодня прогресса в политической науке можно ожидать от гипотез и обобщений среднего уровня, а вовсе не от больших и парадигмальных нововведений. С точки зрения экономической теории существование государства нуждается в объяснении, особенно в контексте эффекта экономии от масштаба рыночных сбоев. Рецензируемая книга полемична. Автор подвергает критической рефлексии множество концепций разных исследователей. Так, анализируя концепцию Р. Познера, он пишет: «В теории максимизации богатства Познера удивляет и ставит в тупик то, что он превращает этот в высшей степени противоречивый тезис в аксиому» (с. 264). Столь же полемично Шапиро относится и к «теории справедливости» Дж.Ролза. Тот полагает, что любую свободу можно объяснить с помощью указания на три вещи: свободные действующие субъекты, ограничения, от которых они свободны делать или не делать». По этому поводу Шапиро справедливо замечает, почему перечисляемые Ролзом свободы — «политические свободы, свобода совести, свобода мысли» — получают приоритет над всеми иными свободами? Неравенства в значимости свободы регулируются принципом различия. В этом контексте они вторичны по отношению к определению самих свобод и никогда не могут привести к их переосмыслению.
В самом деле, можно видеть разницу между желанием и потребностями. Желания бесконечны, следовательно, бесконечен и связанный с ними дефицит, потребности же вполне конечны. Такие спасительные технологии, как машины для диализа или искусственные сердца, удовлетворяют потребности, а не желания, однако востребованность подобных инноваций просто не имеет границ. Как только мы берем во внимание технологические изменения, то сразу оказывается, что человеческие потребности бесконечны, дефицит и вытекающий отсюда конфликт неизбежны, равно как неизбежен язык политики в распределительной справедливости. Политический конфликт — существенная составляющая социального бытия человека.
Любые воззрения на политику подразумевают концепции добродетели и легитимности, не сводясь при этом ни к одной, ни к другой. Бесконечно прав Шапиро, что политическую теорию лучше всего мыслить как последовательную социальную критику. Это совпадает со многими публикациями «Вестника аналитики». Разящая критика автора монографии поэтому направлена против редукционизма. Шапиро отмечает, что у современных гуманитариев весьма сильна потребность свести сложное к простому, выдвинуть элегантные обобщения, делающие жизнь понятной, осмысленной и предсказуемой. Гуманитарии хотят выводить нравственные нормы из небольшого числа бесспорных предпосылок.
Политики хотят простоты. Им не нравятся сложные социальные теории, требующие анализа многих факторов. «Слишком много нот!» — именно это, к своему ужасу, осознал юный Моцарт в фильме «Амадеус», гарантирует пренебрежение со стороны тех, кто наделен государственной властью» (с. 308). Сегодня заметна нужда в унифицирующих, упрощающих, всеобъясняющих концепциях. Люди легко встают под эти знамена. Эта тенденция к упрощению порождает кризисы, и чтобы устранить их, нужно освободить гуманитарные науки от страха перед реальностью, от увлечения простыми концепциями и решениями.