В российских официальных документах последнего времени цели внешней политики РФ самым тесным образом увязываются с фундаментальными интересами внутреннего развития. В Концепции внешней политики 2008 года в качестве приоритетной задачи, занимающей второе место после обеспечения безопасности страны, объявляется создание «благоприятных внешних условий для модернизации России, перевода ее экономики на инновационный путь развития, повышения уровня жизни населения, консолидации общества, укрепления основ конституционного строя, правового государства и демократических институтов, реализации прав и свобод человека и, как следствие, обеспечения конкурентоспособности страны в глобализирующемся мире».
Такая крайне важная для России постановка вопроса предполагает абсолютно однозначный алгоритм действий, который, к сожалению, далеко не всегда можно проследить во внешнеполитической практике.

Условия успеха модернизации

В современном мире успешная модернизация, а тем более «модернизационный рывок» невозможны в «отдельно взятой», закрытой от остального мира стране. Советская практика «шарашек», а затем «закрытых НИИ» не способна в современно технологически бурно развивающемся мире обеспечить высокие и конкурентные достижения. Научно-технические прорывы становятся возможными тогда, когда они опираются на весь комплекс знаний и достижений в конкретных областях науки и техники. Расширяется интернационализация как научных коллективов, так и проводимых ими исследований.
Таким образом, важнейшим условием успешной модернизация и инновационного развития сегодня, как никогда ранее, становится тесное научно-техническое сотрудничество. Именно такое понимание следует и из высказываний на этот счет российского руководства. В своей статье «Россия, вперед!» (сентябрь 2009 года) президент РФ Д.Медведев отметил, что «модернизация российской демократии, формирование новой экономики…возможны только в том случае, если мы воспользуемся интеллектуальными ресурсами пост-индустриального общества».
Первый заместитель руководителя Администрации президента В.Сурков признал, что «никакой суверенной модернизации не может быть», разъяснив при этом, что «надо самокритично посмотреть на себя. Ситуация в сфере развития новых технологий для России весьма печальная. Собственные наши интеллектуальные силы невелики». Формируя конкретную линию нашей политики, Д.Медведев призвал создавать специальные «модернизационные альянсы с нашими основными международными партнерами…прежде всего, с такими странами, как Германия, Франция, Италия, с Евросоюзом в целом, с Соединенными Штатами Америки».
В принципе серьезных препятствий такому курсу не должно быть, поскольку, по свидетельству председателя правительства В.Путина, «было бы большой ошибкой нам сейчас натягивать на себя кафтан какой-то супердержавы», а наша «главная задача — обеспечить развитие своей собственной страны и поднять жизненный уровень нашего народа, наших людей».
Как следует из сказанного, на самом высоком политическом уровне даны все необходимые указания для реализации вполне определенного «инновационного направления» внешней политики, даже названы страны, с которыми в приоритетном порядке это необходимо делать. Более того — подтверждена идея о том, что выполнение «модернизационных задач» может быть достигнуто только при целенаправленном сотрудничестве лишь с абсолютно определенными странами, достигшими высокого уровня научно-технического развития и успехов в деле модернизации.

О лидерах модернизации и отношениях с ними

По ключевым показателям лидерами технологического развития являются США и Япония, после которых, со значительным отрывом, следуют некоторые европейские страны. Россия отстает от этих стран на порядки величин.
Так, по внутренним затратам на исследования и разработки США до недавнего времени превосходили Японию более чем в два с половиной раза, а Россию в 17 раз. По ассигнованиям на НИР из бюджета США имеют пятикратное превосходство над Японией, а над Россией — в 8 раз. По числу национальных и зарубежных патентных заявок на изобретения показатели США ненамного опережают Японию, но в десять раз превышают показатели России. По экспорту технологий ситуация еще более показательная — США, традиционно обгоняя Японию, превосходят Россию в 141 раз.
Наибольшие плоды, конечно же, принесет «модернизационное сотрудничество» со странами первого ряда, а не с теми, кто, вроде Китая, никак не может сесть на поезд модернизации и занимается техническим и технологическим копированием. Но если мы серьезно встаем на путь построения «модернизационных альянсов» именно с лидерами, то мы должны в обязательном порядке отстраивать с ними весь остальной комплекс отношений таким образом, чтобы создавать условия для тесного взаимодействия, и, тем более, избегать конфликтных ситуаций и конфронтационных сценариев. Иначе не будет доверия, а значит, и полноценного взаимодействия. Попросту говоря, к серьезным научно-техническим сюжетам нас не допустят.
Упомянутый выше «президентский перечень» государств, рекомендованных для взаимодействия в сфере модернизации, должен бы стать основой для приоритетного сотрудничества и улучшения всего комплекса отношений с этими странами. Этого, однако, не произошло. Более того, именно с лидерами инноваций у России почему-то особенно проблемные и натянутые отношения, часто балансирующие на грани «холодного мира».
Лидером инновационного развития, упомянутым в «президентском списке», являются Соединенные Штаты Америки. Отношения с этой страной находятся в стадии объявленной «перезагрузки», которая, как и всякая политическая кампания, вероятнее всего, сойдет на «нет» с возращением В.Путина в президентское кресло и тем более в случае, если место Б.Обамы займет республиканец. Это не значит, что России и США не удастся через какое-то время продолжить, например, процесс ограничения и сокращения вооружений или сотрудничество по противодействию наиболее актуальным вызовам и угрозам.
Да и нынешняя «перезагрузка» не смогла глубоко проникнуть в ткань двусторонних отношений. В военной доктрине РФ 2010 года основные внешние военные опасности, в представлении авторов документа, так или иначе, проистекают из военной деятельности США/НАТО. Ни американские, ни натовские и ни российские документы в сфере безопасности не смогли отойти от ядерного сдерживания — этого анахронизма «холодной войны». Антиамериканизм превратился в идеологию у определенной части российской высокопоставленной бюрократии, политиков и экспертов, и он порождает то, что можно назвать «инерционным противодействием» американской и западной политике. То же в отношении России в значительной степени верно и для части западной элиты — достаточно ознакомиться с некоторыми выступлениями кандидата в президенты от республиканской партии США М.Ромни. В итоге можно наблюдать постоянное проявление элементов геополитического соревнования или соперничества между РФ и США.
Другим государством-лидером инновационного развития, как следует из представленных выше данных, является Япония. Напряженность российско-японских отношений постоянно поддерживается территориальной проблемой — представлением японской стороны об исторически спорной принадлежности Курильских островов. За период «перезагрузки» отношения Москвы и Токио нисколько не смягчились — более того, подогреваемая политическими амбициями (реакцией японской стороны, например, на поездки Д.Медведева и Н.Патрушева на Курилы, на полеты российских стратегических бомбардировщиков), эта проблема стала акцентироваться еще больше, став на сегодня практически непреодолимым препятствием на пути сотрудничества в сфере модернизации.
Упомянутый Д.Медведевым Евросоюз в целом лидером модернизации не является (здесь необходимо агрегированное соответствие всех стран ряду формальных показателей, в том числе и из числа указанных выше). Здесь Россия обоснованно идет по пути сотрудничества с отдельными странами (Германией, Францией, например), которые, однако, хоть и неплохо выглядят на фоне остальной Европы, но, тем не менее, значительно отстают от США и Японии.
И все же значимые конкретные масштабные проекты, даже несмотря на выстроенные особые отношения с отдельными странами Европы, осуществляются, в основном, если они крайне нужны Европе, а не России. Так, в сентябре 2011 года открыта техническая подача газа по трубопроводу «Северный поток», призванному стабилизировать снабжение Европы газом из России. Но в конце 2009 года после долгих сомнений американский концерн «Дженерал Моторс» отказался продавать свою дочернюю компанию «Опель», имеющую масштабные производственные мощности в Европе, австро-канадско-российскому консорциуму «Магна» — «Сбербанк». В любом случае, России и ЕС пока что далеко до выстраивания эффективных системных отношений в научно-технической области.
Не способствует укреплению «проектного» сотрудничества и общий контекст отношений России — ЕС. Выраженная российской стороной с энтузиазмом идея создания совместной системы ПРО с США и НАТО никак не может воплотиться в реальность — более того, все жестче противодействие Москвы развертыванию ЕвроПРО. Предложенный Россией новый Договор о европейской безопасности был встречен европейцами без особого энтузиазма. В условиях отсутствия нового базового отношения России с ЕС нет и устойчивой институциональной базы для совместных научно-технических проектов.

Политические факторы, препятствующие совместным «модернизационным» проектам

Тактические акции — отдельные направления российской внешней политики, а также элементы внутренней политики России — часто дополняют палитру красок, создающих негативный фон для совместных проектов РФ с другими странами в сфере модернизации. В последнее время это связано с противодействием Москвы предлагаемым западными странами действий против стран и режимов, которые, по мнению западных политиков, представляют серьезную угрозу мировой и региональной безопасности.
Американская и часть западной политической общественности рассматривают (неважно: обоснованно или нет) Иран в качестве высокоприоритетной угрозы безопасности. Российская сторона, выступая с принципиальным курсом на обеспечение сугубо мирной направленности иранской ядерной программы, постоянно настаивает в СБ ООН на смягчении санкций в отношении этой страны.
В ситуации с Ливией Россия хоть и сделала возможным принятие резолюции СБ ООН 1973, однако затем не раз на политическом уровне осуждала действия НАТО и до последнего не признавала Переходный национальный совет. Москва даже поставила под сомнение легитимность представительной контактной группы по Ливии, состоявшей из нескольких десятков государств, включая ведущие западные страны. Все это шло вразрез с представлениями Запада и проводимой им политики.
Еще более неоднозначно воспринимается многими западными лидерами и российская позиция в отношении Сирии и происходящих там событий. Россия при поддержке Китая наложила вето на резолюцию Совета Безопасности ООН, осуждавшую жесткие меры сирийских властей, направленные на подавление антиправительственных выступлений. По мнению российской стороны, поскольку документ не запрещал иностранного вмешательства, то в Сирии мог повториться ливийский сценарий. Нет нужды говорить, что западные оценки как происходящего в Сирии, так и действий сирийского лидера коренным образом расходятся с российскими.
Эти внешнеполитические сюжеты последнего времени рассматриваются западными политиками и экспертами как очередное свидетельство нового «ценностного разрыва» в восприятии мировой ситуации и реакции на нее между Москвой и западными столицами. В этом же контексте трактуется на Западе и отношение российской стороны к соблюдению прав и свобод собственных граждан. К ситуации вокруг М.Ходорковского в последнее время добавился разрастающийся кризис в связи с делом С.Магнитского, который повлек за собой принятие «ограничительных списков» на въезд ряда российских чиновников в США, а затем и американских — в Россию.
Растут озабоченности Москвы в отношении упомянутого выше начавшегося развертывания ЕвроПРО. Это грозит перерасти в новый «противоракетный кризис» в отношениях России с США и НАТО.
Все это создает устойчивую тенденцию к расширению водораздела между Россией и Западом. Подобная ситуация, объективно, серьезно осложняет перспективы глубокого и плодотворного сотрудничества с Западом в целях «модернизации России, перевода ее экономики на инновационный путь развития».
Не вызывает сомнения тот факт, что Россия, как и любая другая страна, вправе иметь свою собственную политическую линию в отношении самого широкого спектра мировых проблем. При этом, однако, крайне желательно, чтобы решение одних, пусть прагматически важных на сегодня задач было бы максимально гармонизировано с выполнением такой стратегически значимой цели, как построение «альянсов» с признанными лидерами в сфере модернизации.