Главной новостью второй половины 2011 года оказалось многомесячное биржевое падение. Оно подготавливалась долгие месяцы, и без анализа его вызревания невозможно определить, каково значение снижения рынков в августе-октябре, а также какие последствия оно будет иметь для мировой экономики и России.
Еще до того, как в июне истек срок действия второй программы «количественного смягчения» (QE2), реализуемой США, фондовые рынки пережили значительное снижение. QE2 была запущена в США осенью 2010 года и привела к быстрому росту на рынках, после продолжительной весенне-летней коррекции. Примечательно, что застой 2010 года был повторением аналогичного состояния в 2009 году. Тогда летнее снижение цен на нефть обозначило первую угрозу достигнутой стабилизации. Запуск Соединенными Штатами первой программы «количественного смягчения» породил сильное оживление на биржах, начавшее затухать лишь к концу действия мер денежной накачки финансовых корпораций. Произошла вторая коррекция, а следом наступила новая пауза — застой на рынках.
QE2 была встречена с энтузиазмом на биржах. Для России ее запуск означал перспективы экономического оживления, поскольку ожидалось возобновление роста цен на сырьевые товары. В ходе реализации QE2 мировые цены на нефть выросли с 75 долл. за баррель в августе 2010 года до 127 долл. за баррель в апреле 2011 года. Последовавшая в мае ценовая коррекция была связана с достижением государственного долга Соединенных Штатов установленного законом предела в 14,3 трлн долл. Президент Барак Обама, а с ним и финансовые элиты США рассчитывали продолжать избранную политику, несмотря на проявление ее кризиса еще зимой 2011 года. Выразился он в ослаблении доллара и политической дестабилизации в ряде зон мировой периферии (революции в арабских странах). Но еще более ощутимой для экономики была высокая инфляция и дальнейшее разрушение потребительского рынка, в том числе и в самих США. Спекуляции поднимали сырьевые цены, что осложняло положение промышленности в сравнении с 2010 годом.
Республиканское большинство в Палате представителей Конгресса 1 июня 2011 года отказалось увеличить допустимый размер государственного долга США на 2,4 трлн долл.: жажда твердых денег пересилила жажду дешевых денег. Даже угроза банкротства США не снизила накала борьбы. По ее итогам Обама капитулировал перед республиканской оппозицией. Застой на рынках сменился в августе падением. Биржевой мир ожидал запуска новой программы накачки деньгами финансовых корпораций; этого не последовало, и проблемы реального сектора вновь стали выступать на поверхность.
С остановкой роста цен на нефть разбились мечты предвзятых российских аналитиков о предстоящем длительном повышении цен на «черное золото» вместе с переходом глобальной экономики от легкого оживления к новому подъему. Надежды еще оставались, но они подвергались неожиданным ударам. Укрепление доллара, которого добивались республиканцы, недовольные обесцениванием денежных капиталов компаний, требовало ужесточения контроля над Федеральным резервом. Старт надзорному процессу дал завершившийся в июле аудит ФРС. В деятельности организации Счетной палатой США были выявлены грубые нарушения. Сокращение бюджетных расходов США и увеличение контроля над ФРС должно было привести к усилению доллара и способствовать падению мировых цен на нефть. Аудит ФРС являлся ударом по политике Обамы, которая не без причины воспринималась как основа улучшения положения российских сырьевых корпораций.
США не оказали достаточной поддержки банкам, и «черный август» повторился осенью. Развернувшееся в последнем месяце лета биржевое падение стало тем событием, что удалось отсрочить в 2009 и 2010 годах. Осень началась с падения на фондовых и сырьевых рынках, что в коренной причине имело промышленное перепроизводство. В начале октября нефть стоила уже 100 долларов за баррель. Барак Обама напрасно делает попытки убедить игроков и общественность в невозможности нового общеэкономического спада. Слабость рядовых потребителей в Северной Америке и Европе вынуждала рынки надеяться лишь на новые денежные вливания — запуск QE3, очередной программы «количественного смягчения». Вместо этого ФРС объявил операцию «Твист», суть которой сводилась к переходу на более долгосрочные долговые бумаги. Это скорее помогло падению, чем успокоило игроков.
США перешли к жесткой экономии, а не запустили новую программу денежной накачки корпораций. Началось укрепление доллара, опасно ослабленного в 2010–2011 годах. В сентябре можно было констатировать: выручка от российского экспорта не просто снижается (что фиксировалось с апреля), но может еще значительно упасть к началу 2012 года. В этих условиях партия «Единая Россия» объявила о выдвижении Владимира Путина кандидатом в президенты. Его победа в аппаратной борьбе, видимо, произошла не без влияния репутации бывшего президента как творца экономического подъема 2001–2008 годов. Путин объявил о своем намерении вернуть экономику к годовому росту ВВП в 6–7%, что плохо согласовывалось с обстановкой на биржах и противоречило прогнозам Алексея Кудрина, поспешившего оставить свой пост министра финансов. Его обещание десятилетнего затухания роста было обратным позитивному обещанию главы правительства.
Верхи бюрократии не желали признавать угрозы дальнейшего падения цен на нефть и пребывание их на низком уровне длительное время. Однако либеральные экономисты (включая Кудрина) не видели выхода из сложившейся ситуации. Было ясно: в период финансовой стабилизации 2009–2011 годов ослабление потребителей (включая основных для глобальной экономики — американцев и европейцев) не прекращалось. Неурожай 2010 года и последовавший рост цен на продовольствие осложнили положение не только трудящихся стран периферии (таких, как Египет или Тунис), но и население Западной Европы и Северной Америки. Продовольственные спекуляции ускорили фиаско политики Обамы.
Мировая экономическая статистика плохо улавливала накопление проблем в 2011 году. Замедление экономического роста, о котором говорят правительства, вероятно, лишь маскировало возобновившийся в 2011 году спад мирового производства. Проблемой для объективного анализа остается всеобщее приукрашивание экономической статистики.
Сокращение реальной экономики должно было вновь развернуться задолго до «черного августа». Иначе биржевой обвал конца лета и его осеннее продолжение были бы невозможны. Но официальная экономическая статистика не дает серьезных оснований для столь значительного падения как на фондовых, так и на сырьевых рынках. Панике августа предшествовал рыночный застой после обвала в мае, что не могло не отражать проблем потребителей и индустрии. Если бы потребности в сырье возрастали, оно бы дорожало, несмотря на завершение QE2. Уменьшение США помощи банкам-спекулянтам не могло бы породить биржевой обвал без сильных негативных экономических предпосылок.
Декларируемые государствами мира данные о продолжающемся росте ВВП и лишь в последнее время отмечаемом его замедлении невозможно рассматривать как объективную информацию. Коррекция экономической статистики происходит много раз после вступления в силу негативных факторов, которые она обязана заранее улавливать и оглашать. Целью правительственных махинаций со статистическими сведениями остается субъективное влияние на рынки и общественное мнение, однако лишь во втором случае достигается желаемый эффект. Попытки замаскировать спад в реальной экономике, как и в 2008 году, не оказываются эффективным инструментом против понижательной тенденции на рынках. Напротив, дефицит подлинных сведений может еще сыграть на усиление биржевой паники и негативных ожиданий. По данным Росстата, в первом полугодии 2011 года ВВП России увеличился на 3,7%. Согласно расчетам Бюро экономического анализа, ВВП США увеличился на 1%. ЕС также пытается представить позитивные данные. Однако самые неубедительные сведения дает Китай: во втором квартале текущего года его ВВП, по официальным данным, возрос на 9,5% в сравнении с тем же периодом 2010 года.
Иллюстрацией реального состояния дел в России стала отставка министра финансов Кудрина. Поводом для нее послужил откровенный пессимизм министра на фоне оптимистических реляций его начальства. Кудрин заявил, что после падения мировых цен на нефть до уровня 60–70 долл. за баррель «запаса прочности» России хватит на один год. Он также предупредил о скором приходе рецессии в экономику страны, что логично вытекает из длительного биржевого падения в мире. В отличие от прежних заявлений, Кудрин не обещал, что падение цен на нефть окажется краткосрочным. Бывший глава финансового ведомства, будучи по некоторым оценкам «наиболее профессиональным в правительстве», утратил присущий ему в докризисные годы оптимизм. Президент оценил его высказывания как «безответственную болтовню». Кудрин не пошел на уступки и оставил должность. Позднее он назвал принятое им решение давно продуманным. Отставка избавляла бывшего министра от ответственности за последствия «второй волны» кризиса для экономики.
Кудрин сделал вид, что пал жертвой принципиальных разногласий по вопросам чрезмерных бюджетных расходов, согласно его оценке. Однако урезание социальных расходов не способно улучшить экономическую ситуацию в стране. Надвигающийся кризис требует, скорее, обратных шагов. Исходя из своей приверженности определенному инструментарию, Кудрин не видит путей для предотвращения «десятилетнего затухания».
Для России проблемы не сводились к биржевому падению и уменьшению рентабельности сырьевых корпораций. Не все обстояло благополучно в экономике. Отрицательные темпы роста производства в России держались с января 2011 года. Как сообщал журнал «Эксперт», хотя Росстат показал рост промышленного производства в 6,2% с августа 2010 года по август 2011 года, сезонно скорректированный индекс демонстрировал падение в 9,5% в годовом выражении. Началась новая волна спада. Официальная статистика еще не улавливала перемен, источником которых был низкий российский и общемировой платежеспособный спрос. Либеральные экономисты критиковали правительство за сдержанность в ослаблении рубля, уверяя — это единственный способ создать нужные для роста индустрии условия. Но переход властей к курсу умеренного ослабления национальной валюты был продиктован неконтролируемой инфляцией и опасением массовых выступлений.
Важным индикатором ухудшений было падение выпуска в пищевой промышленности. Еще во второй половине 2010 года производители куриного мяса испытали огромные трудности. В середине 2011 года на рынке продовольствия отмечалась дефляция, отражение проседания спроса. При этом государство все время повышало тарифы на энергоносители для населения. Сырьевые монополии контролировали генерирующие компании и могли получать электричество по удобной цене. Правые экономисты обрушивались на власти за повышение страховых выплат для бизнеса и «гибель необходимых экономике денег» в пенсионной системе страны. Гнев либеральных критиков вызывал рост импорта из-за «чрезмерно жесткой» денежной политики правительства. Виновным в индустриальном спаде оказывался Центральный банк.
На практике «высокие» российские пенсии работали на национальный рынок. Осторожность властей в денежной политике не была абсолютом: начало биржевого падения послужило толчком для ослабления рубля. Неолиберальные аналитики старались не объяснять, почему при высоких по докризисным меркам сырьевых ценах Россия сводила бюджет с дефицитом. По их мнению, объяснением служила или «перегруженность казны социальными тратами», или низкая эффективность бюрократии. Все обстояло значительно сложнее.
Золото подорожало с начала 2008 года (с 856 долл. за унцию) в два с лишним раза, что означало: цена нефти в 100 долл. за баррель соответствовала 50 долл. начала 2008 года. Неудивительно, что правые экономисты требовали не увеличения пенсий, а сокращения реальных доходов трудящихся. Еще летом пресса писала о полезности новой девальвации рубля. Реализация подобных планов не способна была привести к преодолению кризиса: его материальная база могла только расшириться. Однако план сохранения прежней осторожной политики (его сторонники группировались вокруг Путина) мог с какого-то момента стать неисполнимым из-за углубления кризиса.
В отличие от громкого открытия кризиса в 2008 году, во «вторую рецессию» мировая и российская экономики сползли постепенно. Именитые экономисты оглашали различные проценты ее вероятности. Но вероятность ее прихода равнялась 100%, вопрос сводился лишь к срокам. Правы оказывались те аналитики, что утверждали: «вторая волна» кризиса — это не новый кризис, а обострение старого, рожденного еще в 2008 году глобального экономического кризиса.
Примечательно, что многомесячная биржевая паника родилась не из банкротства США или даже «больного Европы» — Греции. В Южной Европе осенью 2011 года бюджетно-долговой кризис еще только развивался по греческому сценарию. Но сама Греция к началу октября не обанкротилась, хотя ее годовые платежи на проценты по долгу и его покрытие достигли 50 с лишним миллиардов евро, что равнялось доходной части страны. В итоге долг Греции был обречен на разрастание. Подобного можно было ожидать в Испании, Португалии, Дании, Ирландии, Италии, Голландии, Бельгии и даже во Франции. Но все эти проблемы еще не были в готовом виде в начале осени и не могли запустить биржевой кризис. Единственное логичное объяснение его старта состоит в исчезновении средств его сдерживания, одинаково работавших в 2009–2010 годах.
Биржевое падение традиционно фиксирует проблемы реальной экономики. Но падение на рынках (включая крах спекуляций) запускает развитие кризиса в банковской сфере и влечет обострение проблем в индустрии и торговле, уже накопленных до паники на фондовых и сырьевых рынках. Эти проблемы в условиях 2011 года были созданы в значительной мере еще до обвала 2008–2009 годов. За периодом крушений следует депрессия; переход кризиса в эту фазу был искусственно отложен. Именно ее начало предстоит пережить России и всем остальным странам в следующем году, если только власти США в блоке с другими правительствами не найдут средств сдержать падение, на что шансов пока немного. Но даже при реализации сценария сдерживания кризис не исчезнет, а вернется в новом году с большей силой. В США республиканские круги готовы дать ему сделать свою разрушительную работу, лишь бы приблизить его окончание.
Разразившийся в 2008 году кризис имеет более сложную природу, чем спады 1991, 1998–1999 и 2001 годов. Он свидетельствует о конце тридцатилетней эпохи финансовой глобализации. Существует объективная необходимость в структурном и даже системном переустройстве мировой экономики. Образование Таможенного союза России, Беларуси и Казахстана обозначает начало новой эпохи глубокой региональной интеграции, неважно, сознают это правительства или нет. Социальные и политические кризисы, создаваемые экономическими проблемами, сами являются элементами экономического кризиса и в его рамках обязаны привести к выполнению определенной работы по глубинным преобразованиям. Все это станет возможным в рамках депрессии, всегда обеспечивающей подготовку запуска нового длительного экономического подъема.
Мировую экономику ждет не десятилетие затухания роста, как обещает Кудрин, а несколько тяжелых лет после уже возобновившегося падения. Затухание уже происходит, если не имеет места с начала 2011 года. В ходе падения высока вероятность снижения мировых цен на нефть до 50–60 долл. за баррель с сохранением их на таком уровне длительное время. В Докладе «Кризис глобальной экономики и Россия» от первых чисел июня 2008 года мы прогнозировали завершение кризиса в 2012–2013 годах, не предполагая заморозки его на первой фазе. В результате даже при благоприятном сценарии депрессия вряд ли завершится ранее 2013 года, если спад сможет развернуться и достичь кризисного «дна».
Даже с учетом заморозки цен на золото или их ослабление, спуск цен на «черное золото» до 70 долл. за баррель будет означать падение до 35 долл. по золотому курсу начала 2008 года. Следом за нефтью неизменно дешевеют все виды сырья, в совокупности выражая проблемы мировой индустрии. При этом необходимо понимать, что запуск оживления на старой технологической базе влечет новый взлет сырьевых цен, а следом — новое обрушение рынков. Именно это всякий раз наблюдалось (пусть и в незавершенном виде) в 2009 и 2010 годах. России важно принять тот факт, что в глобальной экономике будут происходить радикальные изменения. Должны возникнуть новые материалы, новые технологии производства, а главное — произойти переворот в энергетике. Без резкого удешевления электроэнергии невозможно рассчитывать на окончание мирового экономического кризиса.
В этих условиях Россия должна будет измениться сама, изменив отношение к своим ресурсам, внутреннему рынку, соседним государствам и политической организации общественной жизни. Ослабление рубля, которое либеральные экономисты считают панацеей от всех бед, не будет эффективно, а, скорее, окажется источником разрушений в экономике и способствует политической дестабилизации.
2009–2011 годы предоставили России уникальный шанс сравнительно мягко преодолеть противоречия кризиса, модернизировать экономику, а за-одно подготовиться к новой волне кризиса. Этот шанс, преподнесенный мировой финансовой стабилизацией, не был использован. Он вообще не мог быть осознан господствующими в стране сырьевыми корпорациями. В результате все ключевые перемены могут явиться результатом уже развития кризиса.
Депрессия становится ближайшей перспективой после завершения спада. Либеральное понятие «рецессия», о которой все больше говорят в прессе, означает падение ВВП. Категория эта не объясняет логики и причин кризиса, категориальное значение которого является более сложным и много более значимым.
Рамки кризиса предполагают наличие этапов. Экономисты ломают голову, как реагировать на «вторую волну», а наиболее хитрые министры стремятся отойти в сторону от катящейся с фондовых и сырьевых рынков волны. Однако кризис этот несет не только разрушение; он предполагает и созидание. И чем быстрее проявится эта его черта, тем лучше, какие бы трудности ни пришлось перенести прежде.