Геополитика — это искусство руководства практической политикой, диктуемой географическим разумом и стратегией развития государства. Генерал Шарль де Голль видел в стратегическом сотрудничестве с Россией возможность уберечь «Францию и ее империю» от подчинения интересам США и нейтрализацию угрозы ремилитаризации Германии. Франко-российский альянс до 1917 года и в 1940-е годы был геополитической потребностью обеих стран. Де Голль хотел видеть «Европу без США». Поэтому американцы помогли ему уйти в отставку и, не исключено, способствовали в детонировании последующих беспорядков. В мае 1968 года грянули студенческие волнения и массовые забастовки — прообраз «оранжевой революции»: попурри «Пражской весны» и «культурной революции» в Китае. Деструкция 1960-х годов, когда голлисты вынужденно ушли с политической арены, совпадает по параметрам с волной недавнейших беспорядков и по времени – с выявленными расхождениями Франции с США по проблемам Ближнего Востока (www.regnum.ru/news/polit/1339367.html#ixzz15X29eTWG).
Но в геополитической дихотомии (двоичное противопоставление суши и моря) Франция сознаёт себя сухопутно-морской державой, пятясь от экспансивной Германии за океан. Ради тактических дивидендов она может германофильствовать, как адмирал Лавалль, и умело подыгрывать морскому волку — Великобритании. И дружит Франция выгодно. От германской политики она отсекает жесткий географический детерминизм, смещая акцент с георельефа на человека как «носителя инициативы» (Видаль де ля Блаш «Картина географии Франции»). По целесообразности она вписывается в морскую геополитическую схему Макиндера и Мэхэна. Во Франции дремлет дух империи: «География необходима, прежде всего, для ведения войны» (Ив Лакост), а «бог войны», по Клаузевицу, — Наполеон. После «капрала» изменился характер мировой иерархии: вместо контроля над морями — борьба за господство в Европе. В изменившейся конфронтационной геополитической оси на мировую арену вышли две континентальные державы — Германия и СССР. С ними надо было ладить.
Позиция президента Николя Саркози многовекторная. Он не совсем «друг США» и не недруг Кремля. По полной программе НАТОвствует, но и образует вроде тройственного союза с Германией и Россией. На встрече со студентами МГТУ им. Баумана говорит: «Я друг США... Но друг не означает вассал». Об империи подумывает: «Тони (Блэр) и я только что приняли решение. Мы собираемся завоевать Европу». Наполеоновские планы у него перед председательством Франции в ЕС со второй половины 2008 года. Наш «Бонапарт» едет в Кремль к «императору Александру I» — улучшить свой имидж и партнерством заполучить новые дивиденды: фирма Total в Штокмане, более 20% газовых поставок из России... Что не мешает ему вместе с Венгрией быть готовым принять участие в реализации невыгодного России газотранспортного проекта Nabucco и поощрять Туркменистан присоединиться к проекту Транскаспийского трубопровода. Кремль подыгрывает громадью планов Саркози, особенно в части вопросов, косвенно выгодных России: например, пополнить «Восьмёрку» (G-8) Китаем, Индией, Мексикой, Бразилией и Южной Африкой; войти с помощью Парижа полноправным членом в Европейский Союз... Понятно, РФ поощряет и связку Парижа с Бонном газораспределительной «трубой Европы» Nord Stream...
Но у Франции во всём своя игра — в том числе есть стратегический резон войти в структуры НАТО. Ведь отныне военно-политическая составляющая этого блока более не разнит, а, скорее, единит Францию и Центральную Европу. Интегрировавшись в сильнейшую организацию и перестав пугать оригинальничанием Старую Европу, можно на базе окрепшей мощи создать смежно-альянсный свой центр силы — тем самым усилить собственную значимость вместе с Европой.
Просматривается геостратегическая игра с привлечением извлеченных из самодемонтирующегося Альянса годных агрегатов — для наращивания своей национальной мощи — в то время как Альянс, наприсоединив на голову старой Европе проамериканских постсоветских троллей-«калек», пусть себе превращается в международный «лохотрон»... Ведь амбициозному Саркози невыгодны ни сильное НАТО, ни сверхсильная Европа — они малодивидендны для многоходовой комбинационной внешней политики Парижа.
Трудно точно просчитать направленность геополитических интенций Франции и принимаемых ею решений. Кому-то кажется, что она «выполняет план США по развалу ЕС» (был ведь удар по ЕС признанием Косово). И вообще, по источнику угроз Франция «малоевропейская». Ведь это для континентальной части Европы жизненно необходимо сдерживание натиска из глубины материка — России и через проливы из Малой Азии. Франция же — больше ориентирована на океан: колонии на западном побережье Африки, да и характер вооруженных сил её — мобильный Иностранный легион, более соответствующий колониальным задачам имперского замеса.
НАТОвское же сеяние нестабильности на французском приграничье — России, Украине, Сирии, Иордании, странах Северной Африки — на руку официальному Парижу. Ослабление с помощью НАТО этих конкурентов-партнеров плюс заскорузлость нереформируемости системы НАТО — хороший шанс для Франции вернуть себе лидерство в Европе. И Россия в этом стратегическом союзничестве может стать козырной картой в новом геополитическом раскладе. Лицом к России резон обернуться — хотя бы как к «родне»: в XI веке княжна Анна Киевская стала супругой французского короля Генриха I... Да и вообще — Европа насиделась в «американских девках» и требует эмансипации и брачного контракта... Да и старые институты безопасности дисфункциональны и с монополярьем намучились. Потребно многополярье системы новой архитектуры безопасности.
Этим духом знаменательна встреча Саркози, Меркель и Медведева. К тому же Западу дивидендно, что реализацией этой попытки связываются имперские амбиции России. И увязываются с помощью официальному российскому детанту-«перезагрузке» в фарватере Запада. Подгоняет Европу к нестандартному решению по России и фактор усиления Турции. Так что этим триалогом убиваются PR-зайцы: сохранность ЕС единым, России — постимперской, Турции — евроориентированной, Франции — усилившейся. Для того Парижем запущен и другой проект — Средиземноморского союза — заявка на укрепление Францией своих геополитических позиций. Даже на лидерство в ЕС: посредством продвижения её на ключевые позиции в европейском диалоге со средиземноморским регионом, не входящим в ЕС, курирование технологического развития североафриканских стран и прямой доступ Евросоюза к газовым месторождениям Северной Африки.
Есть и эффект стратегии «двойного дна»: позиции Франции косвенно крепнут за счет размывной децентрализации ЕС. Ведь «союзникам» облегчается миграция из Магриба — Алжира, Туниса, Марокко — и Турции, а значит, еще больше приток гастарбайтеров и мигрантов в Европу. Следовательно, и проблем больше — спонсировать высокий уровень жизни переселенцам... Пойдёт усиление экономической нагрузки на евро, рынок труда, качество жизни... Кроме того, поскольку на повестке дня конкурирующая с Брюсселем организация, то она ослабит ЕС усилением чиновной евробюрократизации.
В этом смысле Франция — наследница хватки США: ведь «плодить бюрократии с противоречащими друг другу задачами — одна из стратегий Соединенных Штатов по отношению к силам, представляющим для них угрозу...». Потому Довильский «триумвират» может рассматриваться и как по-американски «перезагрузка» на французский манер, стрижка купонов из многоходовки: допривязать РФ к Европе, оторвав от Китая и арабского Востока; Германию осоюзничать-обратать в чужой игре; ослабить спесивую конкурентоспособность ЕС...
В реалполитике можно и масонской триадой манипулировать: напустить на противника или конкурента лозунговость «свобода-равенство-братство» (не чета державосозидающей формуле графа Уварова: Православие. Самодержавие. Народность) и качать ей «права человека», «свободу порабощённым народам» и «парад суверенитетов»...» Декларация прав человека и гражданина» — детище французской революции 1789 года — послужила провокационным стимулом для ослабления стран-оппонентов Франции, стимулируя в них развально-государственные сепаратистские тенденции. Сеяние идеи права народов на самоопределение привело к разрушению антифранцузского звена — развалу Австро-Венгрии. Подрывать устои Австро-Венгрии опасно было — Франция лишалась возможного противовеса Германии в центре Европы.
Франция высекла сама себя и в прикладывании усилий по созданию довольно искусственных государств — Югославии и Чехословакии, тогда как в долгосрочном плане ей стратегически невыгодно объединение южных славян. А зачем было ослаблять Россию перед схваткой с Гитлером — оказывать помощь Финляндии в войне 1939 года и диверсиями из Сирии нарушать снабжение советских войск азербайджанским горючим? Французы в Антанте были мудрее — во время интервенции они поддерживали украинскую Директорию, по сути, ту же советскую власть; и Одессу отдали бандам атамана Григорьева, махновцам — союзнику большевиков... Этноконфликтность как плата за империю. Франция, на заре государственности успешно противящаяся натиску азиатов в битве у Шалона, — превращается в арабоцентричный халифат.
Нет мудреца, уравновешивающего разнонаправленные тенденции. Генерал де Голль — спаситель нации от гражданской войны — «последний великий француз», обладавший блестящим умом (последователь философии Бергсона) и стратегическим талантом (взять его военную практику и книгу «На острие шпаги»). Он вернул нации достоинство и имперский великодержавный дух. Французы наделили его чрезвычайными высшедолжностными полномочиями «коннетабля», которые он использовал во благо «Европы отечеств» — внесоветской и внеамериканской. Он упрочил независимость Европы, заключив с германским канцлером Конрадом Аденауэром «соглашения об угле и стали», что положило начало формированию Европейского Союза.
Но во Франции бурлит социум. Пятая республика в своей либеральной и мультикультуралистской модификации подвергается атакам слева (Соцпартия) и справа. Одиозность жоспеновской «социалистической бюрократии» активизировала протестный электорат в пользу «крайне правых» — Национального фронта Жан-Мари Ле Пена. Большие партии Франции не готовы к пересмотру базовых идеологем и политической стратегии. Электорат «голлистов» и социалистов перетекает к независимым (Франсуа Байру).
Генерал де Голль сумел трансформировать такую протестную энергетику в позитивное русло — упрочение государства и строительство Империи. Удастся ли Николя Саркози повторить триумф Шарля де Голля — спасти страну от тотальных потрясений? И внешнеполитический фон мало благоприятствует сосредоточению Франции на внутренних своих хронических болячках. США будут расширять «европейский демократический плацдарм». Китай становится сверхдержавой, а у США нет стратегии в Евразии, адекватной новой складывающейся ситуации. Как нет и политического консенсуса между Китаем и США.
«В центре Евразии, в районе между расширяющейся Европой и повышающим свой региональный статус Китаем, будет продолжать зиять политическая черная дыра, пока Россия не заявит решительно о себе как о постимперском государстве. Тем временем к югу от России Средняя Азия может превратиться в очаг этнических конфликтов и споров между великими державами».
Просчитывает ли геостратегия Франции эти подвижки?