ПОЛИТИЧЕСКИЕ РИСКИ ЖЕСТКОЙ ЭКОНОМИИ
НОМЕР ЖУРНАЛА: 43 (1) 2011г.
РУБРИКА: Актуальная проблема
АВТОРЫ: Колташов Василий
Убежденность в скором и самопроизвольном окончании экономического спада оставалась компасом политики российских властей с 2008 года. Общество охотно верило в справедливость подобного расчета. Еще недавно мало кто подозревал, что кризис может превратиться в эпоху. Но произошло именно это. Позади три года нездоровья экономики. В новом, 2011 году ее символами грозят стать всеобщая экономия, социальная напряженность и разбуженная политика.
Если верить официальной статистике, итоги 2010 года надо признать положительными. Приблизительно на 3,8% увеличился ВВП, пониженной оказалась инфляция (Росстат насчитал ее на 8,7%), банковская сфера сохранила стабильность, а промышленное производство выросло. На 2,2% возросла добыча нефти. «Газпром» и другие корпорации пережили год с выгодой и сохранили оптимизм. Власти договорились о принятии России в ВТО в 2011 году и создали, к огорчению западных «друзей», Тамо-женный союз вместе с Беларусью и Казахстаном. Улучшилась ситуация с экспортом металлов и остального сырья. Фондовый рынок вырос, а спекуляции продовольствием принесли огромную прибыль. Государство смогло в конце 2010 года привлечь 15 млрд. рублей за счет новой приватизации, продажи 120 пакетов акций.
Критики «хорошего года» справедливо подчеркивают оборотную сторону успехов: высокую потребительскую инфляцию (особенно взлет цен на продовольствие), пожары, неурожай и социальный кризис. Минимальная потребительская корзина в России подорожала, по данным Росстата, на 22,7%. Значение имеет и неурожай на огородах горожан. Данные статистики указывают на сохранение значительной безработицы. Особенно велика она среди молодежи, что сближает РФ и ЕС. По сведениям Росстата, безработными являются 8,5% экономически активных россиян. С учетом неполной занятости безработица, вероятно, составляет 12–13%. Декларируемое властями повышение реальных доходов населения на 4% не выглядит убедительным. На деле этот показатель за год снизился как минимум на 10%. Решающей оказалась роль продовольственных цен.
Наряду с «важнейшими» фактами, существует еще множество неявных негативных признаков. Среди них: разорение сотен малых и средних предприятий по всей стране и тяжелейшее состояние местных бюджетов. Федеральный бюджет не обошелся без дефицита, несмотря на отсутствие серьезных макроэкономических потрясений и высокие мировые цены на сырье. Перевес расходов над доходами казны, по предварительным расчетам, составил 3,2 трлн. рублей и оказался едва ли не вполовину больше дефицита 2009 года. По отношению к ВВП бюджетный дефицит составил 3,5–3,8%. Увеличение дефицита вынудило власти признать необходимость повышения налогов на частный сектор. Но еще большее значение имеет резкое повышение финансовой нагрузки на население.
Первое, что встретили россияне после нового года, это более высокие тарифы. Поднялась плата за проезд. Подорожали газ, электричество и бензин. Увеличилась стоимость алкоголя и табака. Все эти меры должны принести казне дополнительные средства. Планы повышения платы за газ предусматривают ее ежегодный рост на 15% и более. В ближайшие годы должно подорожать очень многое. Это становится серьезнейшей проб-лемой для общества, катализатором социальной напряженности в стране и предпосыл-кой политического кризиса. Правительство готовится много тратить на поддержание хозяйственной стабильности и сокращение социальных расходов. Намечена коммерциализация всей общественной сферы, от школ и больниц до музеев и библиотек.
Чиновники готовятся к долгому экономическому кризису. Не случайно глава правительства заявил о том, что ранее 2012 года не стоит ожидать окончания проблемного времени. Кризис, действительно, растягивается на целую эпоху в жизни страны и планеты. Связанная с этим проблема для властей состоит в том, что в наступившем году россияне могут начать воспринимать свои затруднения, включая увеличение цен и тарифов, как бесконечный процесс наполовину управляемых ухудшений. Сценарий «дальше будет хуже» естественно вытекает из долгого бесплодного ожидания конца мирового кризиса и возврата экономики к положительной динамике 2002–2008 годов. Ожидание это длится почти три года.
Официальная версия гласит: идут медленные улучшения; основные трудности для национального хозяйства в прошлом. Однако покупка «положительных признаков» обходится все дороже. Граждане ощущают не их, а произошедший переход от быстрого спада в 2008–2009 годах к медленным ухудшениям 2009–2010 годов. Наступивший 2011 год несет продолжение этой истории. При прежних доходах населению предстоит намного больше тратить. По итогам 2011 года снижение реальных доходов вряд ли окажется меньше, чем в неурожайном 2010 году. Как минимум, граждане в большинстве потеряют 10–12%.
Без серьезных обвалов на мировых рынках правительство сможет и далее информировать общество о маленьких победах антикризисной политики. Принципиально новым здесь является только восприятие пропаганды. Она начинает радикально разниться с действительностью.
Главным эмоциональным итогом 2010 года можно назвать возросшее недовольство общества. Более всего недовольны не самые бедные его представители, а средние слои — те, кто получал немалые выгоды от экономического подъема 2000-х годов. Для них существует проблема платежей по банковским долгам. Сократились возможности для отдыха за рубежом и на отечественных курортах. 2011–2012 годы готовят еще немало плохих финансовых сюрпризов: придется больше тратить на обучение детей и брать на себя оплату «гарантированных» медицинских услуг. Сужение внутреннего рынка России ведет к ускоренному росту потребительской инфляции. Она сохранится на высоком уровне и в 2011 году. Особенно быстрый рост цен может иметь место до осени.
Раздражение в российском обществе нарастало все последние годы. Но это было скрытое, во многом неосознанное и безадресное раздражение. В 2010 году ситуация изменилась. Потеряв относительное благополучие, общество начало замечать в этом вину власти и ее публичных лидеров.
В 2008 году россиян убеждали в том, что они, как и вся экономика страны, только выиграют от кризиса. Затем вся вина за уязвимость национального хозяйства была возложена на США, «устроившие нам кризис». Следом за стремительным спадом второй половины 2008 — начала 2009 годов пришло время оживления фондовых и сырьевых рынков. Возобновившийся рост цен на нефть объяснялся не началом выздоровления мировой экономики, а всплеском спекулятивной активности корпораций в результате субсидирования их властями США.
После кризиса 1998–1999 годов в России сложился общественный договор между большинством граждан и правительством. Оно могло делать все, что считало нужным, не встречая никакого сопротивления низов, пока не стремилось явно ухудшить их положение. Попытка властей в начале 2005 года в ходе резкой неравноценной монетизации льгот нарушить это правило привела к вспышке протеста пенсионеров. Правительству пришлось маневрировать и пойти на уступки. Встретившие россиян в первые же дни 2011 года новые тарифы и цены, включая транспорт, по сути, являются новым нарушением старого общественного договора. Но они также указывают на то, что власти не имеют ресурсов соблюдать его, следуя при этом прежним экономическим курсом. Противоречие это не может быть разрешено иначе, как политическим путем.
Еще одним важным событием нового года является вступление в силу 1 января закона о реформе бюджетных учреждений. Согласно ему, государство сохранит финансирование ограниченного числа казенных учреждений, а остальные должны будут самостоятельно изыскивать средства. Они смогут получать лишь заказы от государства. В частности, школы будут получать заказы от казны на обучение определенного числа учеников минимуму обязательных дисциплин. Все текущие расходы школы и оплату «дополнительных» предметов придется взять на себя родителям. Подобным образом должны будут перестроить функционирование больницы и другие учреждения.
Власти сознают радикальность принятого «экономного» закона и предусматривают инкубационный период для его вступления до 1 июля 2012 года. Однако это вряд ли спасет чиновников от массового недовольства. Закон может сыграть огромную роль в смене политической обстановки в стране и всего общественного поведения, поскольку он демонтирует социальную сферу. Его реакционный характер выражается в направленности против государственной школы, научной, высшей и средней образовательных систем. Эти сферы изначально формировались государством как необходимые для развития; без этих нерыночных элементов рыночная экономика не могла обходиться — не могла расти.
Особую остроту закону о коммерциализации общественной сферы придают непрос-тые российские социально-экономические условия. Если политологи, близкие к правительству, оценивают 2010 год как время стабильности, то настроенные критически эксперты подчеркивают, что минувший год оставил после себя углубляющийся социальный кризис. Сосредоточенность чиновников на политике «экономии», аналогичной проводимой в странах ЕС, играет на создание в стране взрывоопасной ситуации. Уже немалая часть пострадавшего от кризиса населения не сможет оплатить всех предъявляемых счетов. Повышение нагрузки на рядовых потребителей не оставляет шансов ориентированным на них производителям. Сужение экономики в 2011 году способно ускориться.
Противоречия накапливаются, и страна движется к взрывообразному их разрешению. Отсутствие влиятельной оппозиции не должно обманывать. История показывает, что новые политические силы могут возникнуть уже в процессе стихийно стартовавших перемен. На обострение социально-экономической, а следом и политической ситуации, может сыграть даже частичный обвал рынков. Крайне высока вероятность повторения падения на рынках, аналогичного отмечавшемуся в апреле-июне 2010 года.
Удаление механизмов общественного влияния на власть в ходе 2000–2008 годов не вызывало никакого сопротивления. Оппозиционные либералы сетовали, что россияне променяли политические свободы на экономическое благополучие. В реальности подобной сделки не могло быть — никто ничего не менял. Высокие цены на нефть, газ и другое сырье содействовали росту российской экономики. Доходы работников повышались, а компании процветали. Конъюнктура облегчала властям перестройку политической системы России под задачи сырьевой корпоративной империи, удачно вписанной в глобальный рынок. Все мешавшее сырьевым гигантам постепенно устранялось.
Выстроенная в итоге политическая модель соответствовала сложившейся экономической системе. Авторитарный характер должен был обезопасить ее от возможного сопротивления. Он также облегчал осуществление непопулярных в обществе мероприятий, таких, например, как введение единого государственного экзамена, обязательного страхования или платы за ранее предоставлявшиеся бесплатно услуги. Российский парламентаризм стал полностью декоративным, а выборы утратили смысл. Допуск к ним партий и само их разрешение (разрешительная регистрация) определялись чиновниками. Исполнительная ветвь власти целиком взяла под контроль законодательную и судебную системы.
Все, что расширяло возможности власти в годы хозяйственного подъема, с приходом кризиса стало сужать пространства для ее маневра.
Линия правительства была последовательной, но осторожной. Население легко поддавалось убеждению в том, что экономический бум создан руководством страны, а не состоянием рынка планеты. Оно ожидало дальнейшего улучшения жизни и связывало его с успехами властей. В этих условиях отказ от выбора губернаторов, ужесточение требований к разрешенным партиям или закон о борьбе с экстремизмом мало кого интересовали. Пробы политических репрессий также оставались без отклика широких слоев российского социума. Слабым было и профсоюзное движение. Страна увлеченно переживала потребительский бум. Его конец наступил в 2008 году, когда экономика мира вошла в новое — неожиданное – состояние. Наступил большой кризис.
Без понимания логики глобального кризиса невозможно понять, каковы перспективы российской экономической и политической жизни. Спад начался с фондового рынка и банковской сферы. Но его источником было товарное перепроизводство в условиях исчерпания важнейших рынков планеты — США и Западной Европы. Дальнейшее сокращение себестоимости товаров за счет дешевой рабочей силы стран периферии сделалось невозможным. Дорогие энергоресурсы еще более осложнили положение. От обычной рецессии кризис 2008 года отличала его безвыходность в рамках неолиберальной модели мирового хозяйства. Не случайно три года ожесточенной борьбы правительств со спадом породили лишь стагнацию, маскируемую официальными отчетами под слабое оживление.
Депрессия основательно вошла в жизнь к 2011 году. Но она носит промежуточный характер (предваряющий второй спад — «вторую волну»), а не подготовляющий новый подъем. Отсутствие механизмов радикального удешевления товаров и дефицит спроса остро ставят во всем мире вопрос о радикальных изменениях. Неолиберальная — ультрарыночная модель потеряла экономическую эффективность. Она поддерживается политически. Для формирования условий преодоления многолетнего кризиса нужны принципиально новые экономические и общественные условия, а это ставит вопрос о политических переменах. Настает время столкновения платформ и взглядов, а не безраздельного господства одной «естественной» — неолиберальной политики и идеологии.
В России, как и во многих других странах, политика на время ушла в сторону по вине экономики. Но по ее воле она готовится вернуться.
Реальный сектор по всему миру продолжает испытывать трудности, а наступившее в 2009 году облегчение для финансовой сферы создано колоссальными государственными субсидиями. Цены на нефть, столь важные для экономики России, восстановились именно в результате возобновления спекулятивных игр. Естественный для любого серьезного кризиса крах спекуляций был искусственно устранен усилиями властей США и других государств. Это еще более привязало Россию к старой неолиберальной хозяйственной модели мира и определило риторический характер экономической модернизации.
Кризис не был побежден. Регуляторам удалось лишь снять некоторые симптомы и сдержать развитие спада. Большинству стран это стоило перегрузки бюджетов. Отсюда взялся огромный бюджетный дефицит России в 2010 году, выросший с 2009 года вместе с ценами на нефть и вопреки их высокому уровню. Продолжение бюджетных трудностей неминуемо последует в 2011–2012 годах. Во второй половине 2010 года власти уже сменили стратегию в отношении проблемных банков. Вместо дорогостоящей поддержки или спасения государство перешло к устранению с рынка слабых кредитных институтов. Это вызвало шок у определенной части деловой элиты страны. Отзыв лицензий у банков, вероятно, станет в 2011 году намного более привычным явлением.
Другим примером перехода правительства к тотальной экономии стала отставка «пожизненного» мэра Москвы. Финансовые ресурсы столицы вышли из-под контроля Лужкова и близкой ему группы компаний. Они перешли в распоряжение центральных властей. То, что произошло это лишь на третьем году экономического кризиса, указывает на вынужденный характер принятого в Кремле решения.
В 2008–2010 годах столичные власти свободно использовали огромные средства на поддержание своего неэффективного строительного бизнеса. Это позволило сохранить высокие цены на рынке недвижимости вопреки его разрушению. В 2010 году власти страны, наконец, осознали правоту «бредовых аналитиков», обещавших долгий кризис еще в первые недели 2008 года. При этом правительство избрало сохранение выжидательного курса. Начался переход к жесткой экономии при концентрации всех доступ-ных ресурсов. Госдолг России в 2010 году достиг 41 млрд. долларов и продолжит расти.
Сложившуюся к началу 2011 года ситуацию во власти можно назвать финансовым кризисом верхов. Он соединяется с кризисом терпения низов — трудящихся классов и части собственников. В самый неподходящий момент им предложено властями подо-ждать еще и при этом заплатить больше. В таких условиях приход широких общественных слоев в политику гарантирован, даже если они не понимают, что это такое. Важным элементом зарождающегося радикального ренессанса политики в России является неприятие всех официальных партий.
Опасность для власти сложившейся к началу 2011 года ситуации состоит не в том, что государство и ведущие сырьевые корпорации не смогут выдержать еще 2–3 года мирового кризиса. Ресурсов для поддержания крупнейших российских монополий пока хватает. Они концентрируются бюрократией; производятся сокращения расходов. Повышение налогов и тарифов должно сдержать падение поступлений в казну в ближайшие годы. Увеличение тарифов для населения и предприятий призвано заодно компенсировать энергетическим монополиям потери на мировом рынке. ЕС добивается снижения платы за газ. Взлет нефтяных цен в начале года не исключает их снижения позднее, хотя радикального обвала (как во второй половине 2008 года) в 2011 году, видимо, не произойдет. ФРС США продолжит снабжать деньгами американские финансовые корпорации. Падение доходов населения планеты еще недостаточно, чтобы вызвать неисправимый крах сырьевого рынка.
Экономия становится основной стратегией российского правительства. Она носит общие черты с неолиберальной экономией в Евросоюзе, но обещает стать гораздо более радикальной. Угроза здесь кроется в разрушении социально-политической стабильности. Общество не может скорректировать антикризисный курс государства и не может изменить его. Невозможно даже широкое обсуждение этих важнейших вопросов. В России не осталось путей для легальных перемен, если не считать шанса на революцию сверху. Какова ее вероятность? Возможна ли она без давления и не в результате полного краха старого курса? Правительство полагает, что держит под контролем все процессы. В реальности оно не контролирует главный процесс — экономический. Кризис продолжает развиваться. И что самое страшное, идет почти беспрепятственный развал российского внутреннего рынка.
Если политика власти в России все более сводится к странной экономии, далеко не исключающей субсидирования части бизнеса, то «экономия» обещает пробудить массовую политику. Бремя казенной бережливости почти целиком ложится на трудящихся, и, прежде всего, на средние слои общества, наиболее активные экономически и ранее лояльные власти. Не пришедший из Америки таинственный кризис становится источником общественного раздражения, а правительственная политика. Перемену в общественном сознании, вероятно, закрепит 2011 год. Населению, чьи доходы продолжают снижаться, предъявляется слишком много счетов.
Еще одним фактором вызревающих перемен в стране является раскол правящего класса. Критики Кремля напрасно ищут его в отношениях президента и первого министра. Трещины лежат глубже — в пласте бюрократии и капитала. Растет недовольство части большого бизнеса, особенно той, что не может далее рассчитывать на финансовую помощь властей. Мелкая и средняя буржуазия озлоблена своим разорением. В среде бюрократии накапливается то же недовольство, что и в остальном обществе. Верхи чиновного класса также настроены неоднозначно. Немалая часть ощущает пугающую неясность перспектив и опасность, исходящую от дальнейшей экономии при выжидании конца кризиса. Социальная опора власти сужается, несмотря на оптимизм рейтингов первых лиц страны. Она сокращается даже в самой бюрократии. Когда власть станет верхушечной, она сделается крайне уязвимой.
Политика жесткой экономии, как и вся экономическая политика, в РФ диктуется интересами сырьевых монополий. В их интересах намеченное на 2011 год присоединение России к ВТО. Их потребностями объясняется странный характер модернизации экономики, не рассчитанной на реальный успех. Страну готовятся оставить в тупике периферийной сырьевой экономики.
Вступление России в ВТО грозит ударить по сельскому хозяйству и обрабатывающей промышленности. Экономика страны не подготовлена к жесткой конкуренции и нуждается в наращивании протекционизма. Жизненно необходимы программы стимулирования государственного инвестирования, научного развития и технического переоснащения экономики и усиления замещающего импорт производства. Большое значение имеет стимулирование потребления, занятости и повышение образовательного уровня населения. В стране, по данным Счетной палаты, износ основных фондов составляет 80%. Но членство в ВТО видится спасением для сырьевых корпораций, как тотальная экономия кажется спасением для истощенной казны. Всё это – иллюзии в условиях внешней и внутренней нестабильности.
Стратегическая ошибка российских властей состоит в непонимании, что окончание глобального кризиса будет связано с изменением всей модели мирового хозяйства. Открытость экономики — фактор усиления в ней кризиса и обострения социально-политической обстановки. Повышение материальной нагрузки на население — предпосылка его возмущения.
России необходима самостоятельная стратегия преодоления кризиса. Если с этой задачей не справится одно правительство, то ею займется другое. Смена власти может иметь самые различные способы. Нельзя исключать и бюрократический «дворцовый» переворот, вполне логичный в условиях раскола верхов.
Одна часть бизнеса может рассчитывать на поддержку властей, а другая, все более увеличивающаяся — нет. Финансовая слабость центрального правительства сама усиливает скрытое еще недовольство в верхах. Радикальная политика жесткой экономии нравится не всем чиновникам. Она урезает их возможности и пугает разрушительными последствиями. Население не может решить задачи, в которой из сокращающихся доходов нужно покрывать растущие статьи расходов. Интерес к скрытой и явной политике просыпается с разных сторон. Если в 2011 году первые перемены еще не станут явными, то резко усилятся их предпосылки.
Цена: 0 руб.
| 
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.