«Экономика должна быть экономной» — любил повторять сей лозунг Александра Бовина Леонид Ильич Брежнев. Автор не менее колоритного слогана, что энергетика является одним из основных двигателей экономики, неизвестен, но справедливости ради надо признать, что актуальность вывода не потеряется минимум несколько десятилетий. Это прямо относится к России, у которой из трех ключевых ресурсов развития — интеллектуальный потенциал, территория и полезные ископаемые — последний имеет преобладающее значение.
Россия всегда считалась одним из ведущих энергетических государств мира. Обращает на себя внимание уникальность нашей страны с точки зрения ее энергообеспеченности. Так, территория России занимает 11,4% суши на Земле, то есть немногим больше 1/9 ее части. Численность населения страны составляет менее 2% от численности населения мира. При этом в стране сосредоточено 23,4% мировых запасов природного газа, от 6,3% до 9% (по разным оценкам) мировых разведанных запасов нефти, 6,3% нефти и 19% угля. В России сосредоточены 23,4% мировых запасов природного газа. Наша страна обеспечивает 12,4% мирового производства нефти и занимает первое место в мире по трубопроводной торговле природным газом, а как экспортер нефти делит пальму первенства с Саудовской Аравией.
Трудно переоценить роль ТЭКа и в экономике России. В настоящее время ТЭК обеспечивает 20% ВВП, 25% поступлений в федеральный бюджет и около 25—30% объема инвестиций. В 2007 году из 6,9 трлн. руб. доходов федерального бюджета свыше 4 трлн. руб. (почти 60%) пришлось на минерально-сырьевую базу. Нефтегазовая отрасль обеспечивает 12% промышленного производства России, а общее число людей, занятых в ней, составляет 3% от общего числа работоспособного населения. Однако даже эти цифры не в полной мере отражают зависимость экономики РФ от конъюнктуры мирового энергетического рынка, что в полной мере продемонстрировала динамика макроэкономических показателей России во время продолжающегося практически 8 лет непрерывного роста мировых цен на нефть и «острой фазы» экономического кризиса 2008–2009 годов, сопровождавшейся практически пятикратным снижением нефтяных котировок.
Россия признается ключевым звеном в системе международной энергетической безопасности не только на традиционных рынках сбыта энергоносителей (Европа, США), но и на новых — в Китае, Индии и других странах Азии, где энергопотребление растет опережающими темпами.
Анализ развития российской и международной систем энергообеспечения указывает, что в глобальном масштабе Россия является одной из крупных мировых сырьевых баз, за счет которых возможно удовлетворение перспективных энергетических потребностей. В связи с этим роль нефтегазового комплекса России в ближайшие десятилетия будет неуклонно расширяться.
По данным российских специалистов, имеющиеся и перспективные запасы газа позволят при наличии соответствующих инвестиций и благоприятной ситуации на внутреннем и внешнем рынках довести добычу газа к 2020 году до 890 млрд. куб. м в год с последующим поддержанием добычи на этом уровне за счет ввода в эксплуатацию новых месторождений.
Добыча газа в Западной Сибири в ближайшее десятилетие стабилизируется, поэтому весь прирост добычи обеспечит ввод в эксплуатацию новых месторождений Восточной Сибири и Дальнего Востока, шельфа северных и дальневосточных морей. Значительные запасы и перспективные ресурсы природного газа Восточной Сибири и Дальнего Востока теоретически позволяют создать в данном регионе новые центры газодобычи. Добыча газа в Западной Сибири может быть доведена до 670 млрд. куб. м, в Восточной Сибири — до 120 куб. млрд. м, на Дальнем Востоке — до 30 млрд. куб. м в год.
Экспорт СПГ с месторождений Сахалина в АТР стартовал в феврале 2009 года, в ближайшее время объем его поставок в рамках «Сахалина-2» может быть доведен до 10 млн. т СПГ в год. После 2015 года может быть реализован проект поставок газа с Ковыктинского месторождения в Китай и Корею, а после 2015 года начнется экспорт с других крупнейших месторождений Восточной Сибири и Республики Саха (Якутия). В это же время возможна и транспортировка газа по трубопроводам с месторождений «Сахалина-1». На 2015–2016 годы намечен запуск разработки Штокмановского месторождения, которое должно стать базой для газопровода Nord Stream, а также — в перспективе — для еще одного российского завода по производству СПГ.
Имеющиеся и перспективные запасы нефти позволят сохранить рост добычи нефти, хотя в реальности темпы добычи в Западной Сибири замедлятся. Годовая добыча нефти в РФ к 2020 году потенциально может быть доведена до 550 млн. т.
Мощности магистральных нефтепроводов и морских терминалов для экспорта и транзита нефти из России за пределы СНГ смогут возрасти к 2015 году в 1,5 раза по сравнению с сегодняшним уровнем. Это позволит реализовать перспективные объемы экспорта нефти в дальнее зарубежье.
Однако все вышеперечисленные оценки отражают некий идеальный прогноз развития российского ТЭКа, исходя из имеющегося огромного ресурсного потенциала. В реальности же нарастание конкуренции на мировом энергетическом рынке в сочетании с накопившимися проблемами в отечественном ТЭКе делают задачу поступательного роста добычи углеводородов практически невыполнимой в среднесрочной перспективе.
Кроме того, как отмечает бывший председатель ЦБ РФ С.Дубинин, наличие значительного потенциала природных ресурсов породило в среде правительственных чиновников иллюзию неограниченных финансовых возможностей. Однако это не совсем так: энергетические резервы России огромны, но они ограничены. Ограничения налагаются как объемом внутреннего потребления и его низкой эффективностью, так и условиями добычи, труднодоступностью месторождений.
Не стоит переоценивать и газовые успехи России. Наша страна — бесспорный лидер лишь по газовым запасам. В части добычи данные разнятся: если брать статистику BP, в 2002–2008 годах Россия лидировала в добыче товарного газа, обходя США. Речь о топливе, которое не было закачано потом обратно в пласт или сожжено на факелах. Валовая, т.е. общая, добыча газа у Штатов больше, гласят данные национальных регуляторов; лишь однажды США уступили лидерство России — в начале 1990-х годов.
В последние годы за счет благоприятной мировой конъюнктуры и завершения основных организационных преобразований нефтяная промышленность РФ находилась на подъеме. Однако мировой финансовый кризис 2008 года, сопровождающийся резким падением цен на углеводороды, продемонстрировал практически полную зависимость России от внешних энергетических рынков не только российской экономики, но и самой структуры нефтегазового комплекса. В конце 2008 года и первой половине 2009 года на фоне незначительного падения мирового потребления углеводородов (на 2% — нефть и на 5% — газ по итогам 10 месяцев 2009 года) и крайне неблагоприятных ценовых показателей рынка Россия демонстрировала колоссальные темпы падения добычи нефти и газа. Ситуацию исправила относительная стабилизация рынка во второй половине 2009 года. При этом, несмотря на громадный потенциал, ситуация с добычей нефти и газа становится все более неопределенной.
Во время заседания Совета безопасности РФ 22 декабря 2005 года Путин фактически подтвердил, что иного выбора, кроме как полагаться на сверхприбыли энергетиков, у России не остается: «от того, какое место мы займем в глобальном энергетическом контексте, прямо зависит благополучие России в настоящем и будущем».
Казалось бы, в подобных условиях разумно позаботиться о своевременном пополнении запасов, которые составляют основу нашего благополучия. Но здесь-то, как отмечает профессор, доктор геолого-минералогических наук В.Гаврилов, и кроется «подводный камень» энергетической политики нашего государства. Систематическое недофинансирование геологоразведочных работ, которое наблюдалось в России с начала 1990-х годов до настоящего времени, привело к тому, что за период с 1993 по 2007 год прирост запасов нефти по России в целом компенсировал лишь 34,5% добычи. Основной прирост запасов нефти достигался на уже открытых месторождениях за счет «переоценки» запасов.
В последние годы ситуация несколько корректировалась, но все равно с 1991 года накопленный дефицит запасов углеводородов, исчисляемый в 6 млрд. т условного топлива, остается некомпенсированным. В итоге в целом по России запасы углеводородного сырья уменьшились на 15%, а в Западной Сибири — на 20%. Если ситуацию не изменить, то скоро, примерно лет через 25, мы увидим дно нефтяного колодца. По газу это событие может произойти через 40 лет.
Годы благоприятной конъюнктуры нефтегазовых цен вместо инвестиций в новые проекты были растрачены на многочисленные и зачастую бесполезные сделки по поглощению активов со стороны госкомпаний. Многие частные собственники и иностранные инвесторы были вынуждены свернуть проекты в РФ или передать контроль над ними государству в лице госкомпаний, что привело к значительному снижению инвестиционной привлекательности российского ТЭКа.
Решая задачи пополнения своих прохудившихся закромов, «Газпром» фактически «задавил» основных независимых производителей газа. Все эти действия монополии могли бы быть списаны на «болезни роста», если бы она вкладывала полученную в результате продажи собственного и перепродажи газа других производителей прибыль в освоение новых месторождений и газификацию регионов России. В реальности же происходит обратное.
2000–2008 годы — время практически непрерывного роста нефтяных цен — предоставляли возможность России использовать энергетический фактор для укрепления своих позиций в мировом сообществе. Усиление государственного регулирования ТЭКа позволило улучшить наполняемость бюджета, создать «подушку безопасности» в виде стабфонда, активизировало внешнюю энергетическую политику и энергетическую дипломатию, дало возможность России использовать энергетический фактор для укрепления своих позиций в мировом сообществе. И действительно — энергетические вопросы подчас превалируют во внешнеполитической повестке дня.
Основными задачами внешней энергетической политики России последнего десятилетия стали наведение порядка во взаимоотношениях с потребителями — странами СНГ, диверсификация экспортных путей российских углеводородов, рост влияния «Газпрома» в европейской энергетической системе, получение доступа к конечным потребителям на западных рынках. Эти цели были достигнуты лишь частично.
Вошла в практическую плоскость концепция диверсификации поставок углеводородов потребителям напрямую, минуя страны-транзитеры. Введен в строй газопровод «Голубой поток» и нефтепровод Балтийской трубопроводной системы (БТС). Введение в строй БТС ликвидировало зависимость России от транзита при экспорте нефти через порты на Балтике: по мере расширения мощности этой системы «Транснефть» под разными предлогами отказалась от поставок нефти через Латвию и Литву, соответственно, сократив транзит через Белоруссию. Приближается к началу реализация газопроводного проекта Nord Stream, введена в строй первая очередь нефтепровода Восточная Сибирь — Тихий океан (ВСТО) с ответвлением на Китай, что позволит существенно усилить позиции России на переговорах с ЕС (появляется новый, альтернативный Европе рынок сбыта). «Газпрому» удалось добиться от европейских партнеров подписания долгосрочных контрактов на поставки газа, а также расширить круг европейских партнеров в основном за счет операций «обмена активами» с энергетическими корпорациями германии и Италии.
Однако фактически на этом список наших достижений во внешней энергетической политике России исчерпывается. На другой чаше весов — многочисленные упущенные возможности и собственные промахи, число и геополитический «вес» которых не позволяет говорить об успехах «глобального энергопроекта».
В частности, переход на коммерческие взаимоотношения в энергетике со странами СНГ (ознаменовавший конец фактического субсидирования экономик этих государств) был проведен с таким количеством грубых политических просчетов, что эффект от такого шага оказался скорее негативным, а Россия окончательно потеряла доверие стран своего ближайшего окружения. По видимому, дело в том, что изначально Москва исходила из того, что экономики и бюджеты стран СНГ не могут позволить себе покупать дорогой газ, и ситуация вынудит их пойти на уступки Москве по другим вопросам. Однако за годы «рыночных отношений» Россия практически не приобрела ничего из того, за что боролась. Украина и Грузия предпочитают сегодня покупать газ по высокой цене, чем идти на политические уступки. При этом Россия имеет огромные репутационные проблемы в Европе, ущерб имиджу страны как надежного поставщика энергоресурсов.
Россия стремительно теряет контроль над странами постсоветского пространства, что проявляется, в частности, в ходе переговоров по энергетической проблематике. Одним из индикаторов данной тенденции является переориентация большинства стран СНГ на сотрудничество с Западом по широкому кругу вопросов как политического, так и экономического характера.
Между тем возможности «Газпрома» применять «газовый ресурс» на постсоветском пространстве постепенно сходят на нет. До недавних пор Москва строила свою политику в ближнем зарубежье на предположении, что низкие цены на нефть и газ служат достаточной гарантией от непредсказуемого поведения соседей. Однако последние события наглядно демонстрируют, что страны постсоветского пространства одна за другой отказываются следовать в фарватере Кремля, несмотря на реальную перспективу сокращения притока дешевого топлива. Угроза возникновения энергодефицита уже не срабатывает, и Грузия, Молдавия, Украина все смелее оспаривают первенство России и активнее занимаются поиском альтернативных поставок углеводородов.
Энергетические конфликты с Белоруссией и Украиной стали, по сути, регулярным явлением, что как ничто другое показывает политическую слабость России на постсоветском пространстве. Как справедливо по этому поводу отмечает директор по макроэкономическим исследованиям ГУ-ВШЭ С.Алексашенко, «очень плохо, когда политик повторно наступает на одни и те же грабли. Но в тысячу раз хуже, когда он вообще не понимает существования граблей и каждый удар по своему лбу воспринимает как происки врагов».
Все это говорит о том, что в ближайшей перспективе ситуация с газовыми поставками на постсоветском пространстве будет оставаться неурегулированной. «Газпрому» предстоят непростые переговоры с украинской и белорусской сторонами.
Концепция диверсификации поставок углеводородов потребителям напрямую, минуя страны-транзитеры, продвигается также медленно. В сфере выстраивания трубопроводной политики можно было бы добиться намного большего. До сих пор в «подвешенном» состоянии находятся ряд ключевых трубопроводных проектов (газопровод South Stream, Прикаспийский газопровод, нефтепроводы Бургас-Александруполис и БТС-2).
Внешняя экспансия российского газа сталкивается с рядом ограничений. Среди них можно выделить как конкуренцию на внешних рынках и необходимость больших вложений в развитие экспортной инфраструктуры в Европе и Азии, так и проблемы на внутреннем рынке. На европейском направлении главным ограничителем, помимо конкуренции со стороны Алжира и Норвегии, является переход ЕС на принципы энергетической либерализации, то есть отказ Евросоюза от долгосрочных контрактов в пользу спотовых и снижение доли одного поставщика в энергобалансе каждой отдельной страны менее чем до 35%. Таким образом, «Газпром» теряет часть рынка ФРГ и восточноевропейских стран, которые в ближайшей перспективе могут стать членами ЕС. В результате «Газпром» не только утрачивает гарантии сбыта большей части своего газа по стабильным ценам, но и возможность получения кредитов под заключенные долгосрочные контракты.
«Газпром» продолжает усиливать свои позиции на внешнем рынке, однако со стороны руководства концерна открыто игнорируются как основные тенденции развития газового сектора в мировой экономике, так и сложная ситуация, складывающаяся в российской газодобыче. Это представляет определенную опасность для газового концерна, особенно в свете стремления Европы освободиться от энергозависимости от России. По сути, переговоры по энергетике с Европейским союзом оказались замороженными, а взаимодействие ЕС и России в вопросах газового снабжения все больше напоминает времена «холодной войны».
Сегодня на мировом рынке газа наблюдается очевидное превышение предложения над спросом. Причиной этого стало, с одной стороны, снижение спроса со стороны западных стран вследствие тяжелейшего экономического кризиса, а с другой, появление на рынке избыточных объемов СПГ от недавно введенных в строй предприятий. Именно по этой причине рухнули спотовые цены на газ, упавшие летом 2009 г. до 120 долл. за 1 тыс. куб м. С учетом этого европейские потребители начали требовать от «Газпрома» пересмотра контрактных объемов закупки газа, а также принципов ценообразования на газ.
Появление в игре больших объемов сланцевого газа еще сильнее сдвинет баланс в сторону избытка предложения. Цены на газ будут постоянно низкими в течение многих лет. Российский газ может стать не просто слишком дорогим для европейских и других потенциальных покупателей, которые смогут удовлетворять свои потребности за счет дешевого СПГ, он будет просто не востребованным. Еще сложнее выглядят перспективы североамериканской экспансии российского газового концерна.
Актуальность этих вызовов создает необходимость переосмысления стратегии и тактики поведения России в глобальном экономическом пространстве.
Конечно же, с учетом имеющегося ресурсного потенциала Россия, по крайней мере в ближайшие 40–50 лет, имеет все шансы остаться ведущей энергетической державой мира и одним из основных поставщиков углеводородного сырья на мировые рынки. Но в то же время правящей элите страны необходимо принять все меры для уменьшения политических рисков в развитии нефтегазового сектора, для повышения предсказуемости развития ее энергетической политики страны и перехода на новую, более энергоэффективную экономическую платформу.
По сути, на мировом энергетическом рынке созданы предпосылки для освоения новых территорий, технологий энергоэффективности и создания новой инфраструктуры. Очевидно, что в настоящее время Россия к этому не готова ни с точки зрения существующих технологий, ни в связи с низкой инвестиционной привлекательностью экономики. Данное обстоятельство ставит перед политическим руководством страны непростой выбор между попытками дальнейшего огосударствления ТЭКа и объективной потребностью в инвестициях и современных технологиях.
Очевидным становится и необходимость выстраивания четкой внешней энергетической политики, которая бы не зависела от сиюминутных политических выгод и отвечала бы задачам повышения инвестиционной привлекательности российской экономики и ТЭКа в частности. От того, насколько политика российских властей будет способствовать выполнению этих задач, в конечном счете зависит конкурентоспособность России в мировой экономике.