МОДЕРНИЗАЦИЯ ЧЕРЕЗ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ. ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЗАЦИИ ИСЛАМА НА НАЦИОНАЛЬНОМ И РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЯХ
НОМЕР ЖУРНАЛА: 41 (3) 2010г.
РУБРИКА: Международные отношения
АВТОРЫ: Касаев Эльдар
Исламу принадлежит особое место в становлении системы региональных международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке. Во многом это определено той ролью, которую сыграла мусульманская религия в судьбах народов этих регионов, их социально-экономической и политической жизни.
Под знаменем ислама разворачивался первый этап национально-освободительных движений в ряде восточных стран. Наряду с национализмом ислам нередко выступал в качестве составной части мобилизующих идеологических концепций, которые использовались политическими лидерами Востока в борьбе за независимость или в процессе модернизации. Мусульманские движения стали неотъемлемым элементом политического спектра переходного общества.
Ближний и Средний Восток — это историческая родина ислама и традиционный ареал формирования мусульманской культуры. Здесь находятся главные святыни последователей основных направлений в исламе (суннитов и шиитов).
Сегодня этот регион продолжает оставаться эпицентром исламского влияния на все другие страны мира, население которых исповедует эту религию, в том числе Россию и часть государств СНГ.
Это влияние включает в себя распространение исламского духовного наследия, мусульманских культурных традиций, достижений современной исламской мысли, а также опыта политических и социально-экономических преобразований на основе исламской модели развития или попыток ее претворения в жизнь.
Вместе с тем, воздействие исламского фактора на региональные международные отношения часто отождествляется с деятельностью исламистов (сторонников использования ислама в политических целях), направленной на приобретение власти, часть из которых выступает под лозунгами возрождения истинного ислама и отрицает свою приверженность к процессам индустриализации и модернизации. Так ли это на самом деле?
Являются ли попытки создания исламистами на территории Северного Кавказа суверенного мусульманского государства, приводящие к кровопролитным вооруженным столкновениям и политической нестабильности в регионе, средством модернизации?
Рассмотрение и подробное ознакомление с условиями возникновения политизированного исламского фундаментализма, его особенностями и эволюцией в различных мусульманских странах поможет четче разобраться в истинных и мнимых целях этого движения, а также выявить его особенности в масштабах России.
Различные подходы к исламизму
Отечественные политологи, историки, социологи стали в последнее время уделять внимание превращению исламского фундаментализма на Ближнем и Среднем Востоке в самостоятельный фактор международной и региональной политики.
На характер очередного этапа в развитии исламского фундаментализма повлияли, главным образом, два обстоятельства.
Во-первых, это изменения, произошедшие в нашей стране и в мире за последнее десятилетие, многие из которых объективно способствовали возникновению новых предпосылок для роста фундаменталистских тенденций в исламе.
Прежде всего это выразилось в фактическом создании монополярного мира, значительной утрате влияния России на Ближнем Востоке, образовании на постсоветском пространстве новых государств «исламской ориентации», руководство которых декларирует приверженность мусульманским ценностям или включает свою территорию в «районы традиционного распространения ислама».
Во-вторых, всплеск мусульманского радикализма в отдельных государствах Ближнего и Среднего Востока инициировал в свою очередь обострение противоречий между представителями различных течений и направлений в самом исламе.
Вопросы, связанные с изучением феномена исламского фундаментализма и его влияния на социально-политическую обстановку в странах Ближнего и Среднего Востока, уже сравнительно давно находятся в поле зрения зарубежных и отечественных исследователей. Вместе с тем, воздействие (прямое или косвенное) «радикального ислама» на формирование региональных международных отношений, с учетом значительной вовлеченности в дела региона других государств, может представлять определенный практический интерес.
Одной из первых проблем, с которой сталкивается исследователь при рассмотрении исламского фундаментализма, является неоднозначность трактовки самого термина. Иногда даже высказывается мнение о существовании нескольких разных «фундаментализмов».
Считается, например, что в исламских странах с переходным типом экономики в религиозной сфере присутствуют и взаимно влияют друг на друга три тенденции, которые некоторые отечественные исследователи определяют как типы религиозного сознания в исламе.
Это «ортодоксальная», или «традиционалистская» (носители которой оправдывают существующее положение и противодействуют каким-либо экономическим и социально-политическим переменам и в принципе возражают против изменений исламского вероучения), «возрожденческая» (выступают за очищение ислама и возврат к его истокам, то есть, так называемые фундаменталисты) и «реформаторская», или «модернистская» (требуют модернизации исламской практики в соответствии с изменившимися условиями реальной жизни).
Со своей стороны замечу, что в идеологии исламского возрождения доминируют традиционалистская и возрожденческая тенденции. Обе они взаимопересекаются, вступают в противоречия и вместе с тем составляют единое целое.
В то же время, указывая на два основных направления (традиционализм и модернизм), нельзя не выделить в традиционной форме еще одно направление — исламский фундаментализм.
Внешне традиционализм и фундаментализм схожи, так как и тот, и другой выступают за возрождение традиционных исламских норм поведения, обычаев, наказаний. Более того, и тот, и другой порой применяют, хотя и в разной степени, экстремистские методы. Однако за общей формой существуют серьезнейшие расхождения. Каковы же они?
Традиционализм использует традиционную форму для сохранения традиционных отношений. Фундаментализм же делает то же самое, стремясь к радикальной перестройке или даже к революции. Кроме того, различие между традиционализмом и фундаментализмом заключается еще и в том, что традиционалисты ограничиваются территорией своей собственной страны, а фундаменталисты стремятся выйти за ее пределы.
Некоторые исламоведы, в известной мере, скептически оценивают термин фундаментализм. Так, например, известный политолог Джон Эспозито воспринимает фундаментализм как термин, слишком перегруженный христианскими понятиями и западными стереотипами, а также как термин, заключающий в себе монолитную угрозу, которой не существует.
Однако наличие достаточно широкого спектра подходов к определению понятия исламский фундаментализм на практике часто сводится к более упрощенной трактовке. Многие обозреватели, аналитики, специалисты-практики, журналисты рассматривают исламский традиционализм как сравнительно устоявшееся понятие, обозначающее, в том числе, политику, направленную на сохранение или возрождение традиционной исламской модели общественных отношений, как условия дальнейшего успешного развития мусульманской общины (уммы).
При таком подходе собственно исламский фундаментализм предстается как явление, возникающее на основе традиционализма в период очередной революционной фазы, когда появляется необходимость радикального возвращения к истокам по принципу: «Назад — в будущее».
В целом можно выделить ряд характерных черт, свойственных исламскому фундаментализму.
Особенности исламского фундаментализма
Первое. Обращение к истокам вероучения в целях перестройки общественных отношений на основе базовых религиозных ценностей — возрождение истинного ислама.
Второе. Активные действия по установлению исламской власти, приведению законодательства в соответствие с положениями Корана и Сунны, продвижению во все сферы общественной жизни норм морали, существовавших во времена Пророка и его ближайших сподвижников.
Третье. Более или менее радикальный характер проводимых в соответствии с идеологическими установками политических, социальных и экономических преобразований (так называемая исламская революция).
Четвертое. Осуществление активного внешнеполитического курса в направлении достижения единства с аналогичными движениями за рубежом; проведение международной деятельности по распространению идей исламского возрождения.
Последнее, в частности, характерно не только для Ближнего и Среднего Востока, но и отчасти для регионов Северного Кавказа и Средней Азии.
С учетом изменений в религиозно-политической обстановке в странах Ближнего и Среднего Востока, вызвавших в последние годы известную нивелировку различий в формах и методах действий сторонников многочисленных направлений традиционализма и фундаментализма, можно указать на появление более универсального определения понятия исламизм.
Если в середине 1990-х годов исламизм трактовался как новый фундаментализм, то сегодня его чаще употребляют в значении политический ислам, а исламистами на Ближнем Востоке нередко называют уже всех тех, кто активно использует исламскую религию как средство достижения политических целей.
Очередная волна политизации ислама в современном мире происходит на фоне процессов, которые одни обозреватели, чаще всего на Западе, объясняют как следствие «цивилизационного противостояния», а другие, преимущественно в исламских странах Востока, определяют как своего рода новую фазу неизбежного конфликте между постиндустриальной и альтернативной ей традиционалистской моделями развития.
В обоих подходах исламский фундаментализм, выступающий в качестве фактора региональной международной политики, приобретает в известной мере конфронтационный и деструктивный смысл. Вместе с тем, значение этого феномена в социальной жизни и политических отношениях на Ближнем и Среднем Востоке представляется гораздо шире и не может рассматриваться вне контекста объективных условий его возникновения.
В последнее время в вопросах соотношения ислама и политики стали формироваться два подхода к оценке идеологии и практики современного исламизма.
Первый подход заключается в трактовке происходящих в мусульманском мире событий с позиций возрождения ислама. Второй — за активизацией исламского фактора стоят конкретные экономические и политические интересы.
В первом случае прослеживается идея о том, что современный исламский фундаментализм — это закономерное явление в рамках очередной волны исламского ренессанса и исламской модернизации. Оно отражает стремление части мусульман к возрождению истинных исламских ценностей в условиях процесса глобализации, а также связано с сохраняющимся цивилизационным противостоянием.
В этой связи следует заметить, что существующее несправедливое положение в международных отношениях, отсутствие реально устраивающих население развивающихся стран результатов в построении демократического, гражданского общества, нерешенность острых социально-экономических проблем — все это выступает факторами, способствующими переходу радикальных исламистов на позиции политического экстремизма.
При таком подходе проблема так называемого исламского терроризма в ряде случаев предстает как отражение экстремальных форм борьбы за равноправное участие в мировой политике, реакция на засилье западных стран в мировых делах, как борьба за национальный или конфессиональный суверенитет.
Политологическая оценка с таких позиций происходящих событий дает иные, чем с применением иного подхода (если можно так выразиться, политического ислама), результаты. Исходным пунктом этой методики, как правило, выступает анализ геополитических мотивов (нефть, сферы влияния) в международных делах. При этом сторонники данного подхода полагают, что, например, за ваххабизмом в России, движением «Талибан» в Афганистане, организацией «Братьев-мусульман» в Египте стоят конкретные политические силы, которые используют религиозный радикализм этих и подобных движений в интересах решения своих корыстных, в конечном итоге, задач.
Под таким углом зрения исламские экстремисты предстают как бы орудием в проведении политики отдельных западных или восточных государств, направленной на достижение конкретных геополитических целей: создание позиций или установление контроля в жизненно важных регионах — торговые пути, транспортировка энергоносителей, добыча отдельных видов минералов.
Таково схематичное и далеко неполное изложение различных взглядов на проблему соотношения ислама и политики в современном обществе. Однако есть и некоторые дополнительные возможности для прогностического анализа дальнейшего хода распространения идеологии исламского фундаментализма и ее влияния на международные отношения, которые лежат в иной плоскости.
Эволюция социальной базы
Возможно, продуктивным будет изначальный совокупный учет социально-экономических интересов различных слоев исповедующего ислам населения. В конечном счете спрос электоральных групп на радикальный ислам, который предполагает решительные шаги по установлению «исламского порядка» (социальной справедливости, равенства, введение в действие шариата — божественного, а не людского законодательства), рождает соответствующее предложение.
При этом социальная база исламистов будет пополняться за счет представителей тех групп населения, которые связывают удовлетворение своих социально-экономических и соответствующих им политических интересов с установлением исламской формы правления.
Следует напомнить, что выход исламских фундаменталистов на авансцену политической жизни, увенчавшийся приобретением ключевых позиций во властных структурах ряда стран Ближнего и Среднего Востока или установлением их доминирующего идеологического влияния на общество, или же образованием мощной оппозиции правительству в этих государствах, был обусловлен, прежде всего, социально-экономическими причинами.
Напряженная экономическая ситуация, вызванная, в известной мере, подчиненным положением восточных стран западным транснациональным корпорациям, позволила радикальным исламским группировкам привлечь симпатии представителей беднейших слоев населения.
Кроме того, исламские движения, основы которых изначально составляли радетели за чистоту ислама, требовавшие возвращения к временам праведных халифов, социального равенства и справедливости, приняли на себя функцию выразителей интересов части социальных слоев и групп, возникших, в том числе и как результат попыток модернизации традиционного общества на основе заимствованных моделей.
В данном случае исламским фундаменталистам удалось использовать протестные настроения части населения в интересах обеспечения поддержки планов по реализации своих идеологических установок. Их социальная база формировалась во многом благодаря специфической роли исламской религии в политической жизни Востока.
Говоря о различиях общественного устройства в христианском и мусульманском мире, стоит отметить, что ислам как религиозная доктрина и форма социальной организации всегда играл на мусульманском Востоке несколько иную роль, нежели христианство в Европе. Он заполнил собой все поры мусульманского общества, определил характер экономических отношений и формы политической администрации, социальную структуру, культуру и быт правоверных. Духовная жизнь в мусульманских странах протекает в рамках ислама, является исламской как по сути, так и по форме. Для мусульманина выступить против ислама означает выступить против всего того, что есть в жизни и в обществе, противопоставить себя ему, оказавшись вне его и закона.
Обоснованность введения исламской формы правления, согласно представлениям исламских фундаменталистов, заключается даже не столько в универсальности норм шариатского права для значительной части афро-азиатских обществ, сколько в его альтернативности законодательству, принимаемому в соответствии с западным (изначально, в период древности, — античным) путем развития. Кроме того, в жизненности заложенных еще во времена пророка Мухаммеда принципов конституционной слитности уммы, которая, вне зависимости от национальной и культурной принадлежности, объединяет всех правоверных.
Политическая деятельность исламских фундаменталистов различается в зависимости от их положения в обществе: легальное в Судане, Марокко, Палестинской автономии, Ливане, полулегальное в Йемене, Саудовской Аравии и нелегальное в Алжире, Египте.
В большинстве стран Ближнего и Среднего Востока группировки фундаменталистской ориентации подразделяются на умеренные, радикальные и экстремистские. Основным критерием этого разделения служит, как правило, степень их вовлеченности в оппозиционную или антиправительственную деятельность, а также готовность к применению насильственных и вооруженных методов в достижении поставленных политических целей.
Вместе с тем, общая идеологическая платформа исламского фундаментализма (как в шиизме, так и в суннизме) в целом, несмотря на имеющиеся различия, сохраняется.
Проблема насилия при осуществлении «исламского призыва» в концепциях различных направлений движения фундаменталистов обуславливается имеющимся противоречием между декларируемыми принципами мирного сосуществования представителей различных вероисповеданий и требованиями джихада, который является священной обязанностью каждого мусульманина, и решается фундаменталистами в зависимости от конкретных социально-политических условий их деятельности.
Установление «исламского порядка» в понимании мусульманских фундаменталистов означает возврат к первозданным ценностям исламской цивилизации, реконструкции раннего исламского государства («халифата Тимамата») и возвращения к положению, которое существовало во всех областях — социальной, экономической, политической и культурной — в эпоху пророка Мухаммеда и его ближайших сподвижников на основе возрождения фундаментальных духовных ценностей.
Вся жизнь общества, которое, по замыслу фундаменталистов, отвечает идеям социальной справедливости и гармонии, регламентируется положениями шариатского законодательства. В производственно-экономической сфере допускается как частная собственность, основанная на личном труде, так и общественная — государственная и кооперативная; средства производства используются в интересах всей общины; распределение осуществляется по принципу «от каждого — по способностям, каждому — по благочестию».
Перечисленные выше некоторые характерные черты и установки исламского фундаментализма в той или иной мере присущи в целом большинству исламских движений, проповедующих идеологию возрождения истинного ислама. Однако роль исламского фундаментализма, как и вообще исламского фактора, специфична для разных государств Ближнего и Среднего Востока.
Очаги исламизма
В 1990-х годах наметилась тенденция к образованию своего рода многополярности очагов исламского фундаментализма. В частности, выделился ряд стран, на территории которых в силу разных причин происходил рост исламских движений, придерживающихся фундаменталистской идеологии. Среди них Алжир, Египет, Судан, Палестинская автономия, Йемен, а также Иран и Афганистан.
Кроме того, продолжалась деятельность исламистов в Саудовской Аравии, которая приняла форму религиозной оппозиции, а также в других мусульманских регионах Востока. Этот процесс не прекращается, и в будущем возможен перенос активности исламистов в другие страны, которые со временем могут также войти в зону влияния исламских фундаменталистских группировок.
Немаловажное значение для всестороннего анализа региональных международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке приобретает учет деятельности различных исламских неправительственных религиозных организаций, не имеющих прямого отношения к группировкам исламистов. Как правило, активность этих организаций носит межмусульманский характер и не имеет ярко выраженной радикалистской направленности.
Среди пользующихся наибольшей популярностью таких объединений можно выделить, например, суннитскую Группу уведомления и предупреждения о грядущем Страшном суде и исламского призыва, которая возникла в Индии в начале XX века и затем распространилась в Пакистане, Бангладеш, других регионах Азии, в большинстве арабских стран, а также Европе и Америке. Главный духовный центр этой организации находится в Дели, откуда осуществляется руководство национальными ассоциациями по всему миру.
Религиозная доктрина группы, основанная на Коране и Сунне, испытала на себе значительное влияние суфизма. Суфийская практика используется в религиозном воспитании и наставлении, а некоторые организационные принципы дервишеских орденов служат основой работы по привлечению новых сторонников. В своей проповеднической деятельности члены группы исходят из того, что, наставляя на путь истинный человека за человеком, они постепенно добьются устранению греховности из общества. Они не поддерживают, хотя и не отвергают, идею «удаления дурных поступков», которой придерживаются некоторые радикальные традиционалисты, в частности, в Саудовской Аравии.
По их воззрениям, добиться отречения от греховного возможно путем напоминания о наказании в день Страшного суда. Их убеждения запрещают юридическо-богословские изыскания, поскольку считают, что в нынешнее время утрачены условия, позволяющие такого рода творчество.
Тем не менее на сегодня можно констатировать, что процессы, происходившие в указанных выше странах, оказывали более или менее заметное влияние на региональные международные отношения не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в более широких масштабах.
В качестве примера можно сослаться на такой, ставший сегодня уже общепризнанным, факт, как применение некоторыми ведущими западными государствами политики «двойных стандартов» в отношении различных стран Ближнего и Среднего Востока.
В частности, США время от времени поднимают вопрос о государственной поддержке терроризма отдельными восточными странами. В этом контексте проглядывается не только двойственность американского подхода к тем или иным субъектам международного права, но и неспособность американских политиков осуществлять взятые добровольно на себя в одностороннем порядке обязательства по контролю за нераспространением террористических проявлений на почве религиозного экстремизма.
Антиреклама — тоже реклама
Попытки установления США «нового мирового порядка», исходя из их собственных интересов, без учета реалий многополярного мира приводят к возрастанию неуправляемости так называемого исламского фактора. Это влечет за собой невозможность оказания другими членами международного сообщества реального сдерживающего воздействия на распространение исламского экстремизма. Ставка на использование военной силы в подавлении очагов терроризма или ликвидации отдельных лиц, квалифицируемых США в качестве спонсоров международного терроризма, не только не эффективна, но и чревата непредсказуемыми последствиями.
Как показывает опыт подобных акций в отношении представителей «исламского терроризма», они зачастую дают обратный эффект: способствуют росту популярности экстремистов в своей среде и авторитету среди тех слоев населения, которых можно отнести к их социальной базе, а также активизируют протестные настроения среди мусульманских общин.
В частности, неудавшиеся попытки администрации США рассчитаться за взрывы американских посольств в африканских государствах с Усамой бен Ладеном, нанеся ракетные удары по базам моджахедов в Афганистане и по фармацевтической фабрике в Судане, привели к тому, что «главный спонсор международного терроризма» в одночасье приобрел такую известность в мире, о которой не мог даже и мечтать, сражаясь (кстати, при поддержке все тех же американцев) против советских войск в Афганистане, и позднее, создавая финансовую и экономическую инфраструктуру борцов с неверными режимами по всему миру.
Видимо, отнюдь не случайно, что в исламских странах, с которыми США наиболее активно сотрудничают в области борьбы с терроризмом и которые используют рекомендации американцев без учета национальной специфики реальной религиозно-политической ситуации, сталкиваются с невозможностью ликвидировать терроризм на своей территории (например, в Египте).
Более того, силовые и полицейские методы способствуют расколу, росту напряженности в традиционном обществе, ведут в конечном итоге к нарушению прав человека (в их западном понимании). В этих условиях исламские фундаменталисты получают возможность не только критики режима за проводимую им прозападную политику, идущую вразрез с местной традицией, но и приобретают имидж борцов за независимость.
Как заявлял верховный наставник «Братьев-мусульман» в Египте Мухаммед Хамид Абу ан-Наср, члены этой организации требуют введения шариата как гарантии свобод и защиты имущества граждан. Они прилагают все свои душевные и физические силы в интересах независимости этой страны, освобождения ее от любых форм иностранного проникновения или вмешательства во внутренние дела.
Сложившаяся практика, при которой США игнорируют прогностический анализ социально-экономических причин, ведущих к воспроизводству террористических проявлений, связанных с исламским экстремизмом, заключаются в ошибочности американской концепции универсальности созданной ими социально-экономической и политической системы и ее приемлемости регионами с совершенно иной структурой общественных отношений.
Характерным примером в этом ряду может послужить Иран в последний период правления шаха, накануне революции 1979 года. Наблюдаемая в настоящее время неспособность США учитывать эту несовместимость ведет к тому, что в глазах мирового сообщества деятельность американцев выглядит не только как продолжение политики «двойных стандартов», но и в качестве государственной поддержки терроризма.
Например, до недавнего времени США оказывали финансовую помощь Йеменской Республике, на территории которой расположены религиозные институты и частные школы, в которых проходили идеологическую и военную подготовку экстремисты-выходцы из Алжира, Египта, Ливии, Судана и других мусульманских стран, а также самого Йемена.
Однако в силу огромного влияния исламского фактора на внутриполитический курс президента Али Абдаллы Салеха йеменское правительство вынуждено было использовать различные ухищрения для продолжения финансирования этих учебных заведений в статьях бюджета.
Попытки США в ходе осуществления военной акции на Балканах разыграть «исламскую карту», в том числе и в интересах подрыва позиций наиболее радикально настроенных исламских фундаменталистских движений, если и достигли цели, то только частично.
Во-первых, исполняя роль защитников мусульман в Косово, США не удалось в полной мере привлечь к себе симпатии мусульман в других странах, уменьшив тем самым их поддержку традиционным борцам за дело ислама — фундаменталистам.
Во-вторых, пуски «Томагавков» по православной Сербии производились тогда, когда еще свежи в памяти аналогичные действия в отношении мусульманских Судана и Афганистана, а также Ирака, и психологически воспринимались как звенья одной цепи, своего рода продолжение одного курса.
В-третьих, эффект устрашения фундаменталистов оказался слабее, чем ожидалось. Так, например, движение ХАМАС в своем заявлении по поводу косовских событий призвало арабские и исламские государства принять меры по оказанию срочной помощи мусульманам Косово и предотвращению повторения трагедии, которая выпала на долю палестинского народа. В то же время оно осудило действия США, которые прикидываются защитниками мусульман Косово, хотя поддерживают сионистскую оккупацию Палестины и террористические действия против палестинского народа. Отмечалось также, что американское вмешательство — это попытка под прикрытием лозунга о правах человека достичь собственных целей, заключающихся в установлении полного контроля на Балканах.
Наряду с субъективными факторами, связанными с международной деятельностью отдельных государств на Ближнем и Среднем Востоке, которая способствует время от времени радикализации исламских движений в этих регионах, существуют более глубинные и пролонгированные причины развития исламского экстремизма в современных условиях. Заметно, что тенденция к росту фундаменталистских устремлений определенной части мусульманского населения характерна для разных типов стран Ближнего и Среднего Востока. Однако это обстоятельство, включая разные исторические и социо-культурные стартовые условия этих стран, если и влияет, то только в известной мере, на процесс запуска механизма генезиса повышенного спроса на радикальный ислам.
Таким образом, современный ренессанс исламского фундаментализма как в качестве государственной религии, так и в виде знамени, поднимаемого неправительственными религиозно-политическими организациями, имеет под собой вполне конкретную основу исторического характера, обусловленную традиционными социально-экономическими различиями между западным и восточным обществами.
Так, в современных странах Запада уже давно сложилось гражданское общество, тогда как на Востоке оно отсутствует по определению. Трудности его формирования в арабских странах являются одной из причин популярности исламистских идей, особенно у беднейших слоев городского и сельского населения, но также и у представителей определенных прослоек средних классов и незанятых интеллектуалов, получивших светское образование на Западе и не нашедших должного применение своим знаниям у себя на родине.
От традиций к модернизации
По итогам проведенного исследования становится очевидным, что в условиях дисбаланса в современной системе международных отношений, в силу ее фактической монополярности, продолжающихся процессов модернизации и глобализации (по сути — форсированной вестернизации), действующих и на мировом, и на региональных и субрегиональных уровнях, напряженность по линии «Запад — Восток» будет сохраняться и, возможно, даже усиливаться.
Одним из проявлений этой напряженности является процесс «ползучей исламизации», протекающий во всех без исключения арабских странах, результатом которого становится усиление позиций религиозно-фундаменталистских сил, представленных многочисленными исламистскими организациями и движениями, действующими как на территории отдельных государств, так и на уровне всего региона.
Поскольку главной целью исламистов является приход к власти и закрепление своих позиций в ключевых государственных институтах, на легальной демократической основе (Палестинская автономия, Марокко) или нелегальной (Египет, Алжир), то в обозримом будущем можно ожидать ужесточения внешнеполитической риторики отдельных государств региона, что может негативно отразиться на ситуации в самом регионе и в сопредельных регионах, где исламский фактор оказывал и продолжает оказывать существенное влияние на формирование политических реалий.
С учетом того, что в России мусульманское население, по разным оценкам, составляет до 20 млн. человек, внешняя политика России на исламском векторе должна будет проводиться с учетом интересов этой части населения, с тем, чтобы не допустить нарастания напряженности внутри страны в процессе принятия внешнеполитических решений.
Основная гипотеза, выдвинутая в начале статьи, о том, что исламизация всех сфер жизнедеятельности арабских стран, особенно политической сферы, в конечном счете приводит к радикализации их внешней политики, в ряде случаев (Палестинская автономия, Ирак, Ливан) получила косвенное подтверждение.
Дело в том, что арабский регион не является монолитным образованием, он неоднороден.
Во-первых, существуют два субрегиона — Магриб и Машрик, связующим звеном между которыми является Египет.
Во-вторых, существуют страны, традиционно ориентированные на Запад (Египет, Марокко, Саудовская Аравия, другие монархии Персидского залива), и те, в которых сильны антизападные настроения (Ирак, Ливан, Судан, Палестинская автономия, Сирия).
В этой связи говорить о единой сбалансированной арабской региональной политике можно лишь с определенной долей условности.
Тем не менее стоит отметить близость позиций руководства всех арабских стран по ключевым региональным проблемам (палестинская проблема, восстановление Ирака, нераспространение ядерного оружия и оружия массового уничтожения). Однако в случае последовательной смены прозападно ориентированных правящих элит в ряде арабских стран и прихода к власти в них исламистских сил с большой вероятностью можно ожидать радикализации внешней политики не только на национальном, но и на региональном уровне в среднесрочной перспективе.
Произошедший летом 2007 года в Палестине фактический раскол автономии на две территории (сектор Газа под контролем ХАМАС и Западный берег реки Иордан под контролем ФАТХ) подтверждает верность этого прогноза.
Говоря в целом о процессе ближневосточного урегулирования и о нарастающем влиянии исламизма на ситуацию в арабском мире и сопредельных регионах, следует отметить явную неэффективность (в практическом смысле) большинства мер и шагов, предпринимаемых ведущими западными державами и региональными и международными организациями (ЕС, ООН, Квартет, ЛАГ) в данной сфере.
Несмотря на многократные призывы России к вовлечению в мирный диалог всех заинтересованных стран, в том числе Сирии и Ирана, сколько-нибудь существенного прогресса в этом направлении не наблюдается. К тому же большинство исламистских организаций оказываются выключенными из конструктивного политического диалога, в основном, потому, что их основным требованием является прекращение существования Израиля как самостоятельного субъекта международного права. Поэтому любые договоренности, достигнутые до настоящего момента между основными участниками мирного процесса, остаются, по сути, декларациями о намерениях. Почти 60-летняя история арабо-израильского конфликта является самым убедительным тому свидетельством.
Конфликт уже давно интернационализирован, он расколол мировое сообщество; Ближний Восток, являясь стратегическим регионом с точки зрения ведущих западных держав и России, еще на протяжении нескольких десятилетий будет оставаться очагом повышенной напряженности, прежде всего, в политической, экономической и гуманитарной сферах, наряду с усилением позиций радикального исламизма не только в арабских странах, но и в мусульманском мире в целом.
Единовременное и эффективное политическое решение этой проблемы на данный момент не выработано и не может быть выработано только лишь в силу современной конъюнктуры, сложившейся в системе международных отношений на рубеже XX–XXI веков.
Отвечая на вопрос, поставленный в начале статьи, следует отметить следующее.
В идейном отношении исламский фундаментализм амбивалентен.
С одной стороны, для отрицания модернизации он использует традицию, провозглашая определенные ее элементы единственно законными символами исконно мусульманского мироустройства, но себя авторизует непосредственно через обращение к священному тексту.
С другой — он не чужд реформаторству, но принципиально исключает новацию (собственные новации подаются как возрожденные традиции). Кроме того, исламизм отсекает реформаторский принцип развития позитивного содержания традиции в соответствии с требованиями среды.
Одновременно у фундаментализма есть вполне модернистские черты — сильная предрасположенность к развитию не просто отдельных мировоззренческих характеристик, но именно тоталитарной идеологии с элементами рациональности, убежденность в примате политики, понимание высшей цели как преобразование центральных политических институтов.
Вывод из этого следующий: исламский фундаментализм, как и многие другие религиозные и политические течения, в той или иной степени подвержен необратимому процессу модернизации.
Политизированный ислам в России
В последнее время на территории нашей страны отмечается значительная активизация «дааватческой» (миссионерской, призывной) деятельности духовенства Ирана, Турции, Сирии, Иордании и ряда других исламских государств. Одним из социальных следствий этой деятельности может явиться общее усиление исламского фундаментализма в местах компактного проживания мусульман: на Северном Кавказе, в Поволжье и на Урале.
Прежде всего, религиозное оживление привело к бурному росту инфраструктуры. Только в Татарстане за последние годы выстроено более тысячи мечетей, в Дагестане — свыше 2 тысяч (а по неофициальным данным — до 5 тысяч), в Башкирии — около 600.
Отечественная система религиозного образования не способна выдавать в таком темпе подготовленные кадры, а свято место пусто не бывает: их приходится импортировать. Эти «нелицензионные зарубежные поставки» преимущественно с Ближнего и Среднего Востока вызывают тревогу не только государства, но и самих мусульман. Почему?
Казалось бы, зарубежная помощь в строительстве мечетей, издании религиозной литературы, подготовке кадров духовенства, создании учебных заведений оказала существенную поддержку российским мусульманам в усвоении духовно-нравственных ценностей и богословских основ ислама.
Однако из-за значительной политизированности ряда международных исламских организаций, участвовавших в оказании поддержки российским правоверным, наряду с собственно исламскими ценностями ведется пропаганда идеи о том, что их религиозный долгом является борьба за независимость и, как следствие, создание суверенного исламского государства внутри России.
Принимая во внимание прогнозы, в соответствии с которыми к 2030 году численность российских мусульман может достичь 30 млн. человек, а также динамичное социально-экономическое развитие арабских стран, создающее в ближайшей перспективе мощный плацдарм для дальнейшего возрастания помощи российским мусульманам из-за рубежа, стоит весьма серьезно отнестись к возможности такого рода модернизации.
Впрочем, среди общественных деятелей встречаются люди, понимающие, что асимметрия между ростом мусульманского населения в России и, напротив, депопуляции остальной его части создает угрозу геополитической катастрофы, когда исламский регион Идель-Урал (Поволжье) расколет Россию пополам. Чтобы этого не случилось, политолог Сергей Градировский разрабатывает проект «Русский ислам», исходя из предпосылки усиления роли ислама в России, а также из необходимости ладить с представителями этой конфессии для укрепления целостности государства.
Достаточно напомнить, что в период 1992–1994 годов на территории Чечни, Кабардино-Балкарии, Дагестана и Башкирии с помощью саудовских исламских организаций были созданы молодежные лагеря для изучения основ мусульманской религии, в которых преобладала пропаганда фундаменталистских течений ислама.
В частности, идея построения исламского государства и утверждения шариата считают необходимым выход мусульманских регионов из состава России и образование ими конфедеративного или федеративного государственного образования с ориентацией на исламские страны.
Пантюркистские идеи воссоздания «государства Великого Турана», охватывающего территорию современных исламских государств Азии, Ближнего и Среднего Востока, разделяют некоторые организации и националистические движения северокавказских республик, Южной Осетии и Абхазии. Распространение данной идеологии может способствовать возникновению антагонизма в отношениях между различными группами населения и конфессиями российского общества.
Помимо того, что политизация ислама, чуждая традиционному российскому исламу, порождает угрозу территориальной целостности Российской Федерации, она еще подпитывает исламский радикализм и экстремизм, а также отрицает светский характер государства.
В этой связи стоит заметить, что российское законодательство содержит положения, в соответствии с которыми религиозное объединение не участвует в выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления, а также не принимает участия в деятельности политических партий и политических движений, не оказывает им материальную и иную помощь. Усиление государственного контроля за соблюдением этой нормы закона всеми религиозными организациями, в том числе и мусульманскими, могло бы содействовать сдерживанию политизации ислама в России.
Сможет ли буква закона остановить идеологов исламизма и их последователей? Каким будет будущее мусульманских регионов России? Насколько сильна «исламистская угроза» для нашей государственности?
Вопросы можно множить, но одно ясно наверняка. Для России возможны два варианта модернизации через исламский фундаментализм: стать мишенью для радикальных мусульман всего мира либо превратиться в дружественную страну, готовую для диалога культур.
Ислам как одна из мировых религий и в России проповедует гуманизм, смирение, ставит во главу угла общечеловеческие ценности, призывает к благочестию и праведному образу жизни, соблюдению этических и морально-нравственных императивов.
Президент России Дмитрий Медведев, поздравляя всех мусульман нашей страны с праздником Ураза-байрам в сентябре прошлого года, справедливо отметил некоторые незыблемые ценности, на которые опирается ислам: милосердие, стремление к созиданию, забота о ближних. Глава государства также выразил надежду, что мусульмане и впредь продолжат бережно относиться к сохранению традиций веры, содействовать развитию плодотворного межконфессионального диалога.
Дмитрий Медведев продолжил, но уже на более высоком уровне активно выступать за толерантные и доверительные отношения мусульман с представителями других религий. Выступая 12 ноября 2009 года с традиционным Посланием перед Федеральным Собранием Российской Федерации, президент особо подчеркнул, что проживающие в нашей стране люди разных национальностей и конфессий должны иметь возможность для совместного полноценного общения. Применительно к Северо-Кавказскому региону первое лицо государства заявило следующее: «Мы (российские власти — Авт.) сделаем все возможное, чтобы жизнь людей на Северном Кавказе была благополучной. А с теми, кто будет мешать нам, — разберемся».
Отрадно, что в XXI веке духовная жизнь миллионов российских последователей традиционного ислама во многих регионах становится богаче и разнообразнее, а их вклад в укрепление общественного согласия и взаимопонимания между народами нашей единой Родины — все более весомым и значимым.
Однако идеология исламизма зачастую строится на псевдоисламских в религиозном смысле ценностях.
Во-первых, набирающему обороты современному российскому исламизму присуще большинство недостатков. В частности, противоречивость идеологии и неоднородность убеждений, что влечет за собой несовершенство и нелогичность некоторых его норм.
Во-вторых, данное обстоятельство позволяет сделать вывод о возможности использования политическими лидерами только тех аспектов шариата, которые выгодны в той или иной ситуации. В таком случае исламский фундаментализм проявляется не как религиозное, а как политическое движение, стремящееся захватить власть любым доступным способом, в том числе и путем насильственного свержения законной российской власти.
Мусульманская умма в России раздроблена: Поволжье, Урал, антагонично настроенные республики Северного Кавказа. Эти регионы сполна испили чашу многочисленных внутренних противоречий и конфликтов касательно исламского фактора. Во власти к этому обстоятельству единого подхода нет. Одни считают, что раздробленность полезна, поскольку позволяет действовать по известному принципу «разделяй и властвуй». Другие убеждены, что лучше было бы последовать примеру Екатерины II, которая после ряда мятежей мусульман объединила, учредив в Оренбурге Магометанское управление и взяв тем самым конфессию под контроль государства и пресечь дальнейшее распространение исламизма.
Какая позиция возобладает сегодня?
Со своей стороны замечу, что ключ к преодолению рецидивов исламского фундаментализма, обострившегося в России на волне демографического увеличения мусульман и связанных с мировым финансовым кризисом социально-экономических проблем, сегодня следует искать не в прямой борьбе с ним, как с неким материализовавшимся злом, а в оздоровлении российской экономики и улучшении уровня жизни наших граждан. Лишь эти действия федеральной и региональной власти способны сначала «законсервировать», а затем, возможно, и полностью нивелировать негативные проявления исламизма на территории мусульманских регионов России.
Цена: 0 руб.
| 
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.