Со времени смены государственного строя в начале 1990-х в бывших коммунистических государствах отмечен высокий уровень политической изменчивости. В те годы имело место не только политическое, но также экономическое и социальное преобразование. Поистине эти множественные преобразовательные процессы требовали, по выражению Йона Элстера (1993), «перестройки корабля в открытом море». Вместе с новыми свободами пришли существенные трудности, и значительному большинству населения пришлось менять привычный образ жизни.
В данной статье содержится краткий обзор того, как развивались события, и оценка «качества» новых демократий как в функциональном, так и нормативном смысле. Для этой цели, прежде всего, необходимо определить соответствующие критерии, а затем увязать их с имеющимися в настоящее время базами данных. Таким способом — в качестве второго шага — возможна идентификация различных типов демократических и недемократических государственных устройств. Это также, в-третьих, затрагивает особенности их соответствующего «государственного управления». В процессе этого выявятся значительные различия между разнообразными странами и субрегионами Центральной и Восточной Европы, а также существенные перемены, произошедшие за это время. Вместе с тем любые широкоохватные эмпирические оценки такого рода должны действовать в границах наличествующих источников. По этой причине следует иметь в виду также и «качество» этих источников, их сильные и слабые стороны.

1. Основные понятия

Для наших целей нам необходимо достаточно комплексное, в основных своих параметрах общепринятое и эмпирически применимое понятие «демократии», которое способно адекватно передать различающиеся формы современных проявлений данного способа правления. В то же время оно должно быть достаточно четким, чтобы проводить значимые разграничения с иными типами политических устройств, и достаточно открытым, чтобы быть увязано с существующими подтипами, а также с возможными будущими эволюциями.
Таким основополагающим представлением является выдвинутое в 1971 году Робертом Далем понятие «полиархии», ставшее в последние десятилетия наиболее часто употребляемым применительно к эмпирически ориентированным исследованиям в области демократизации. Р.Даль недвусмысленно различает две стороны такой более ограниченной характеристики современных демократий, как величина постоянной и открытой состязательности внутри политического строя и развитость различных форм участия населения данного общества в процессе принятия политических решений. Подспудно в его понятии имеется и третья (нормативная) сторона, имеющая отношение к основным гражданским свободам, таким как свобода информации, организации и т.д., а также к политическому порядку, который гарантирует и поддерживает власть закона, делая возможной и исполненной смысла постоянную политическую состязательность. Эти три стороны основополагающего представления о демократии, делающие упор на «входной» части политических устройств, а также на необходимой институциональной и правовой структуре, в настоящее время являются в значительной степени принятыми.

2. Идентификация (либеральных) демократий и не-демократий

Имея в виду такие три стороны и критерия, мы можем, прежде всего, попытаться идентифицировать наличие или отсутствие либеральных демократий в минимальном смысле относительно рассматриваемых случаев. Из большого количества исследований, разработавших показатели демократии, мы воспользуемся только теми, которые в настоящее время доступны на долгосрочной и постоянной основе. Таковы «индекс демократии», разработанный Тату Ванханеном (1984, 1997), набор данных, составленный Тедом Гурром (1996, 2003) и его сотрудниками, ежегодные рейтинги «политических прав» и «гражданских свобод» организации «Фридом Хаус» (1978 и посл.), которые, строго говоря, не составляют какого-либо показателя демократии, но которыми зачастую пользуются как вспомогательными в этом отношении, и еще самые последние по времени данные по «праву голоса и ответственности» и «власти закона», составленные Всемирным Банком (Кауфман и др., 2003, 2008).
Самая последние достоверные данные по этим показателям приводятся в таблице 1.
При сравнении реальных сведений по этим показателям становится очевидно, что замеры Ванханена по меньшей мере дискриминационны. По сути, все перечисленные страны превышают установленный им минимальный порог и даже Беларусь Лукашенко проходит испытание на демократичность. К тому же следует отметить, что более высокое значение по этому показателю не соответствует более хорошей демократии ни в каком функциональном или нормативном смысле: Венгрия и Украина получили наивысшие значения в 2004 году. Это от того, что его замер состязательности, являющейся показателем степени фрагментарности партийной системы, нельзя принимать за «качественный» стандарт, а всего лишь за минимальное требование в каждом случае.
Замеры Гурра, «Фридом Хаус» и Всемирного банка идентифицируют соответственно от 11 до 15 случаев с относительно высоким уровнем согласованности. Несмотря на недочеты и критику этих замеров (Мунк/Веркуйлен в 2002 г., Берг-Шлоссер в 2004 г.), осмысленная оценка существующих политических государственных устройств в посткоммунистической Европе на основе данных показателей возможна так же, как и сведение их в простую классификационную схему (см. колонку 7 в табл. 1). Так, Беларусь и Туркменистан, например, явно могут быть признаны как государства недемократические/авторитарные (тип 3), поскольку наличествует высокий уровень согласованности по всем более дискриминационным показателям. Страны типа Албании, Македонии, Молдовы, Сербии и Украины могут классифицироваться как «электоральные демократии» (Даймонд, 1999): у них несколько лучшие показатели по большинству замеров (тип 2), но они не добирают до минимума, необходимого для «либеральной демократии». Страны, имеющие целиком положительные результаты по всем замерам, могут быть причислены к «либеральным демократиям» (тип 1).

3. Определение «хорошего государственного управления»

Замеры, указывающие на достижение определенного минимального уровня «либеральной демократии», необходимо отличать от показателей, оценивающих качество действительного «государственного управления» в функциональном смысле. Данные Всемирного Банка — единственные, которые наиболее полно раскрывают данный аспект. В дополнение к таким уже представленным сторонам, как «право голоса и ответственность» и «власть закона», данные ВБ включают в себя еще три показателя: «эффективность управления государством (госуправления)» (то есть качество бюрократии и государственной службы), «бремя регуляции» (то есть качество политики, не расположенной к рыночным мерам, вроде контроля за ценами и торговлей) и «взяточничество» (то есть использование государственной власти для личной выгоды), включающего в себя разнообразные формы коррупции, кумовства и патронажа.
Такая сторона, как «власть закона» (имеющая отношение к независимости юридической системы, уважению основных прав человека, обеспеченности правовой защиты договоров и т.д.), которая уже использовалась при оценке некоторых минимальных нормативных требований «либеральной демократии», также частично совпадает с такими характеристиками основной политической системы. В этом смысле не все существующие демократии определенно «управляются хорошо» и существуют недемократические государственные устройства, в которых с госуправлением обстоит лучше, чем в иных, например, меньше коррупции или достигнут определенный уровень власти закона, подобно имевшемуся в прошлом в Прусском государстве или, вероятно, в стране, схожей с современным Сингапуром. Эти данные представлены в таблице 2.
Как видно, наличествует весьма высокий уровень соответствия между предыдущей классификацией типов государственного устройства и качеством их управления. Все страны, классифицированные по типу 3, имеют отрицательные результаты по всем данным показателям. Однако при этом некоторые, подобно Болгарии и Румынии, одолевают «демократический» порог, сохраняя показатели ниже 0 в некоторых их этих замерах. Различия по типу строя показаны в таблице 3.
За время, когда собирались эти данные (с 1996 по 2008 год), значения некоторых из показателей существенно упали. Это, в частности, относится к «праву голоса и ответственности», «власти закона» и «контролю за коррупцией». В данных весьма существенных отношениях «качество» демократии явно пострадало.

4. Выводы

Изложенное выше представляет собой попытку показать, каким образом некоторые из наших обычных инструментов эмпирической политологии, такие как имеющиеся в настоящее время и широко используемые показатели демократизации и хорошего государственного управления, позволяют проводить ограниченный, но тем не менее значимый анализ «качества» политических устройств современных посткоммунистических государств.
Как свидетельствуют приведенные результаты, прежде всего, существует значимое различие между либеральными демократиями и не-демократиями и на данной основе становится возможной идентификация определенных подтипов. Во-вторых, аспекты «демократического качества» могут отличаться от критерия «хорошего государственного управления» вообще. Реальная деятельность в данных отношениях указывает (в целом) на успешное функционирование консолидированных либеральных демократий, однако некоторые из них, совсем недавно утвердившиеся, все еще являются «слабо консолидированными» демократиями, которым еще предстоит в этом отношении сравняться с остальными.
Таким образом, более эффективный политический механизм обратной связи способен в определенной мере выравнивать и сбалансировать двойственные требования «представительности» в смысле высокого уровня участия и включенности на входной стороне и «ответственности», наряду с политической отзывчивостью, включая подобающие сдержки и противовесы, на исходной стороне политического строя. Такие положительные процессы развития вместе с тем не должны затушевывать ряд все еще остающихся трудностей в некоторых странах, например, в том, что касается власти закона, эффективности госуправления и контроля за коррупцией. Это тоже могло бы быть выявлено некоторыми из приведенных показателей.
Говоря обобщенно, нет причин для самоуспокоения в отношении качества существующих демократий и их деятельности в функциональном и нормативном смысле. Как то, так и другое, между тем, можно определить получше, скорее, с помощью тщательного, качественного исследования каждого конкретного случая, такого как «демократический аудит» (Битэм/Веир, 2000), нежели пользуясь представленными в статье показателями широкого обобщения. Это относится не только к демократиям посткоммунистическим, но и западноевропейским и другим.

Источники:

(Битэм, Дэвид и Веир. Стюарт «Демократический аудит в сопоставительной перспективе») Beetham, David, & Weir, Stuart. (2000). Democratic Audit in Comparative Perspective. In Lauth, H.-J. (eds.), Empirische Demokratiemessung (pp. 73–88). Wiesbaden: Westdeutscher Verlag.
(Берг-Шлоссер, Дирк «Понятия, инструментарий и подтипы в исследованиях по демократизации») Berg-Schlosser, Dirk. (2007). Concepts, Measurement and Sub-Types in Democratization Research. In Berg-Schlosser, D. (ed.), Democratization — the State of the Art, 2nd ed. (pp. 31-43).Opladen: B.Budrich.
(Даль, Роберт «Полиархия: Участие и противодействие») Dahl, Robert A. (1971). Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven, CT: Yale University Press.
(Даль, Роберт «Демократия и ее критики») Dahl, Robert A. (1989). Democracy and its Critics. New Haven, CT: Yale University Press.
(Даймонд, Ларри Дж. «Построение демократии: по пути к консолидации») Diamond, Larry J. (1999). Developing democracy: toward consolidation. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press.
(Элстер, Йон «создание конституций в Восточной Европе: перестройка корабля в открытом море») Elster, Jon. (1993). Constitution Making in Eastern Europe: Rebuilding the Boat in the Open Sea. Public Administration, 71(1/2), 167–217.
(«Фридом Хаус» «Свобода в мире») Freedom House. (1978ff). Freedom in the World. New York: Freedom House.
(Гурр, Тед Р., Джаггерс, Кейт и Машалл, Монти Дж. «Строй IV: характеристики и изменения политического режима») Gurr, Ted R., Jaggers, Keith, & Marshall, Monty G. (2002). Polity IV: Political Regime Characteristics and Transitions, 1800–2001, from http://www.cidcm.umd.edu/inscr/polity/index.htm.
(Кауфман, Даниэль, Крэй, Аарт и Зойдо-Лобатон, Пабло «Совокупные показатели государственного управления») Kaufmann, Daniel, Kray, Aart, & Zoido-Lobat€оn, Pablo. (1999). Aggregating governance indicators, Policy Research Working Paper 2195. Washington, DC: The World Bank.
(Кауфман, Даниэль, Крэй, Аарт и Маструцци, Массимо «Показатели государственного управления за 1996–2008 гг.») Kaufmann, Daniel, Kraay, Aart, & Mastruzzi, Massimo. (2009). Governance Matters VIII: Governance Indicators for 1996–2008, http://www.worldbank.org/wbi/governance/govmatters5
(Мунк, Герардо Л. и Веркуилен, Джэй «Понимание и измерение демократии») Munck, Gerardo L., & Verkuilen, Jay. (2002). Conceptualizing and Measuring Democracy — Evaluating Alternative Indices. Comparative Political Studies, 35(1), 5–34.
(Пшеворский, Адам, Стоукс, Сюзан К. И Манин, Бернард «Демократия, ответственность и представительство») Przeworski, Adam, Stokes, Susan C., & Manin, Bernard (eds.) (1999). Democracy, Accountability, and Representation. Cambridge: Cambridge University Press.
(Ванханен, Тату «Образование демократии: сравнительное исследование 119 государств») Vanhanen, Tatu. (1984). The Emergence of Democracy: A Comparative Study of 119 States. Helsinki: Societas Scientiarum Fennica.
(Ванханен, Тату «Перспективы демократии: исследование 172 стран») Vanhanen, Tatu. (1997). Prospects of democracy: a study of 172 countries ( Routledge ed.): London.