Мифы раздора:
Армяно-азербайджанское противостояние в этнологических интерпретациях

В.А.Шнирельман. Войны памяти. Мифы, идентичность и политика в Закавказье. — М.: ИКЦ «Академкнига», 2003

Вековая армяно-азербайджанская конфронтация в течение XX века дважды скатывалась (по инициативе армянской стороны) к кровопролитным войнам — в 1918–1920 и 1989–1994 годах. С середины 1994 года и по сей день армяно-азербайджанское противостояние — преимущественно в политико-дипломатической и идеолого-пропагандистской плоскости. Бесплодное ожидание взаимоприемлемых компромиссов, открывающих путь к мирному урегулированию конфликта сопровождается имитацией переговорного процесса. Топтание на одном и том же месте как бы компенсируется различными формами незатухающей идеолого-пропагандистской дуэли, беспрерывно продолжающейся в самых разных формах в течение последних 22 лет.
Поражает многообразие форм и стилей конфронтационной пропаганды, литературных и публицистических изданий в сочетании с толстыми фолиантами, претендующими на статус аналитической научно-исследовательской литературы, многочисленных армянских и проармянских авторов, в том числе зарубежных и российских. Горячая война заморожена, но информационно-пропагандистская, изыскательская работа над той или иной интерпретацией предыстории армяно-азербайджанского противостояния продолжается. Среди них внимание азербайджанской общественности привлекло издание академического формата, посвященного, казалось, глубинным причинам карабахского раздора.
Речь идет о книге научного сотрудника Института этнологии и антропологии РАН, доктора исторических наук В.А.Шнирельмана с «говорящим» заголовком: «Войны памяти. Мифы, идентичность и политика в Закавказье».
Как сообщает издательство ИКЦ «Академкнига», выпустившее в свет данный труд, в нем «приведены фундаментальные исследования проблем этничности Закавказья. Показано, как политизированные версии прошлого становятся важной стороной современных националистических идеологий» (указ. соч., с.4). Труд В.А.Шнирельмана посвящен истории и историографии Азербайджана, Грузии и Армении. В нем анализируются труды ученых южнокавказских государств, оцениваются их объективность и профессионализм. При этом едва ли не половина весьма объемистого издания отведена азербайджанской теме. Именно ей главным образом посвящена первая часть книги. Вопрос в том, насколько профессионален и объективен сам автор. Между тем претензий к нему у азербайджанского читателя набралось довольно много.
Хочу при этом обратить внимание читателей на то, что книга В.А.Шнирельмана была опубликована в 2003 году. Но дошла до Азербайджана несколько лет спустя. Отсюда довольно значительная временная дистанция между выходом этой книги в свет и откликом на нее работы азербайджанского ученого, доктора философских наук, заведующего отделом истории философии и общественной мысли Института философии и политико-правовых исследований Национальной Академии наук Азербайджана Зумруд Кулизаде под довольно пространным заголовком «Концепция истории и истории культуры Азербайджана в книге главного научного сотрудника Центра по изучению и урегулированию конфликтов Института этнологии и антропологии Российской академии наук, доктора исторических наук В.А.Шнирельмана «Войны памяти. Мифы, идентичность и политика в Закавказье» как очередная политико-идеологическая провокация этнополитических конфликтов в регионе Южного Кавказа» (Баку, 2009). Впрочем, отмеченная пространность заголовка имеет свое преимущество, состоящее в том, что она недвусмысленно, ясно и четко изначально выражает отношение автора к упомянутой книге сотрудника Института этнологии и антропологии РАН.
Прежде чем предоставить ей слово (в этом цель настоящей публикации), хотелось бы представить Зумруд-ханум российскому читателю. Речь идет об одном из самых уважаемых и авторитетных деятелей науки и культуры Азербайджана, авторе фундаментальных работ по истории азербайджанской философии. Среди них: «Закономерности средневековой восточной философии XIII–XVI веков и проблема Восток-Запад» (Баку, 1983), «Теоретические проблемы истории культуры Востока и низамиведение» (Баку, 1987), «Из истории азербайджанской философии VII–XVI веков» (Баку, 1992), «О концепции Кавказской Албании» (Баку, 2006, 2007). Кроме того, Зумруд-ханум является ответственным редактором первого и второго томов четырехтомной «Истории азербайджанской философии». Первый том издан несколько лет назад, работа над вторым завершается.
Наконец, еще об одной стороне творческой деятельности З.Кулизаде. С 1996 года она — главный редактор международного научно-теоретического журнала «Проблемы восточной философии», выходящего на азербайджанском и русском языках с обширным резюме (2 п.л.) на арабском, персидском, турецком, английском, французском, немецком языках.
В заключение хочу отметить, что научная добросовестность и объективность, профессиональная ответственность ученого для нее не громкие слова, а глубоко укорененная этика профессионального поведения. О чем и свидетельствует предлагаемая вниманию читателя брошюра-рецензия азербайджанского ученого, публикуемая в сокращении.

Афранд Дашдамиров

Концепция истории и истории культуры Азербайджана в книге главного научного сотрудника Центра по изучению и урегулированию конфликтов Института этнологии и антропологии Российской академии наук, доктора исторических наук В.А.Шнирельмана «Войны памяти. Мифы, Идентичность и политика в Закавказье» как очередная политико-идеологическая провокация этнополитических конфликтов в регионе Южного Кавказа

Структурно книга В.А.Шнирельмана состоит из предисловия, введения, трех основных частей — «Армяно-азербайджанский конфликт», «Грузино-абхазский конфликт» «По ту сторону хребта (грузино-южноосетинский конфликт)», заключения, указателей и списка литературы.
В своей рецензии мы в основном будем исходить из анализа раздела «Армяно-азербайджанский конфликт» и ряда логико-теоретических положений, изложенных в других разделах книги, опираясь на которые, В.А.Шнирельман, критически интерпретируя и оценивая созданные историками Азербайджана концепции его истории и истории культуры, конструирует свою, шнирельмановскую концепцию истории и истории культуры страны и народа.
Первая глава первой части книги В.А.Шнирельмана, посвященная армяно-азербайджанскому конфликту, называется «Мифы и идентичность». Здесь автор дает сравнительный анализ мифов об идентичности армян и азербайджанцев. Собственно, отсюда и начинается построенная на сменяющих друг друга научно необоснованных и политически тенденциозных суждениях, шнирельмановская концепция о различных областях политической, этнической и культурной истории Азербайджана — областях, о которых автор до написания данной книги не имел и представления.
Информация об Азербайджане, на которую опирается В.А.Шнирельман, почерпнута в основном из работ советологов бывшего советского зарубежья — главным образом из исследований А.Л.Алтштадт, Т.Светичевского, Д.В.Ниссмана, Р.Хьюсена и др.; армянских историков, в частности, пишущих о Карабахе, и азербайджанских историков и историков культуры; к работам последних В.А.Шнирельман относится более чем критично и некорректно.
Судя по содержанию книги, автор, имея весьма смутные представления об Азербайджане, но при этом негативно настроенный против всего, что касается этой страны и его народа, взялся за сравнение его с Арменией.
Аргументируя сказанное, приведем несколько фрагментов, свидетельствующих о продуманном искажении В.А.Шнирельманом истории и истории культуры Азербайджана, желании автора показать их ценностную несопоставимость с историей и историей культуры Армении.
Как пишет В.А.Шнирельман, «во-первых, у армян уже давно имелась своя историографическая школа и историософская традиция, восходившая к первому тысячелетию н.э., а в Азербайджане своя историческая школа сложилась только в ХХ веке» (с. 83).
«Во-вторых, у армян имелись все основания связывать начало своей славной государственности с эпохой эллинизма, а азербайджанцы создали свое первое государство — Азербайджанскую Демократическую Республику только в 1918 году» (с. 33). (Обратите внимание на акценты.)
«Наконец, армяне как особая этническая общность со своим названием были известны еще в I тыс. до н.э., в то время как консолидация тюрок-мусульман Северного Азербайджана происходила только в 1920–1930-е годы и именно тогда название «азербайджанцы» стало популярным» (с. 33).
Ни один из трех пунктов, освещающих различие армян и азербайджанцев, не выдерживает критики. Отвечаем по пунктам.
Пункт первый. Историография, как известно, понятие многозначное; первое значение ее — история исторической науки в целом, отражающая борьбу в истолковании исторических явлений, смену методологических направлений; употребляется данное понятие при описании исторического процесса. «Отсюда историограф — то же, что историк».
Историософия — в той или иной степени мистифицированная философия истории. Об историографической школе и, в частности, историософской традиции армян в первом тысячелетии н.э. сам В.А.Шнирельман, думается, вряд ли сможет дать четкие и обоснованные пояснения.
Что же касается того, что в Азербайджане своя историческая школа (но не историографическая школа либо историософская традиция) сложилась только в ХХ веке, то это продуманная дезинформация читателя.
Историческая наука Азербайджана, ее многочисленные представители и памятники широко известны, начиная со средних веков. Об азербайджанском историке-энциклопедисте А.Бакиханове (1794–1847) походя упомянул и сам В.А.Шнирельман, сравнивая азербайджанцев с армянами, но «случайно» упустил из виду и это, когда писал о том, что историческая школа в Азербайджане сложилась только в XX веке.
Дискредитация азербайджанской исторической науки в книге В.А.Шнирельмана проводится систематически и со ссылками на заведомо невежественные измышления неазербайджанских авторов, опираясь на сведения которых, В.А.Шнирельман делает неимоверные попытки доказать, что у азербайджанцев на Кавказе не было не только историографии, но и территории, государства, языка. История Азербайджана — миф, который якобы создали азербайджанские историки в советскую эпоху по указанию партии и своего правительства.
К данным вопросам мы подробно вернемся при анализе непосредственно посвященных Азербайджану 7–15 глав первой части. Здесь же ограничимся тем, что приведем оскорбительно ироничное высказывание А.Л.Алтштадт, на которое В.А.Шнирельман ссылается, как на неопровержимый научный аргумент при изложении реальной истории и историографии Азербайджана ХХ века.
Как пишет А.Л.Алтштадт, «в 1950–1960-е годы в Азербайджане отмечалось оживление интереса к местной истории. Историки начали обращаться к периоду Кавказской Албании, к средневековью, ведя там поиск своих предков и их великих деяний» (с. 114).
Это — основной тезис, который автор будет, вопреки фактам и логике, на протяжении почти каждой из глав, в частности, 7–15 глав первой части своего ангажированного исследования, «доказывать», фальсифицируя историю, политику и культуру азербайджанского народа.
Доводим до сведения обоих авторов, что интерес к истории Азербайджана, в частности, Кавказской Албании, где расположена северная часть Азербайджана, существовал значительно ранее, что подтверждается многочисленными историческими источниками и исследованиями, и незнание этого для «азербайджановедов» А.Л.Алтштадт и В.А.Шнирельмана более чем недопустимо.
Историография Азербайджана существовала уже с эпохи средневековья (на чем мы остановимся далее); в вошедшем же в классику исторических исследований труде А.Бакиханова «Гюлистани-Ирам», опубликованном в первой половине ХIХ века, история Азербайджана и Кавказа в целом получила одно из наиболее совершенных своих изложений. А.Бакиханов во «Введении» к своей книге отмечает, что известный армянский историк ХIХ века М.Чамчиан в написанной им «Армянской истории» Ширван называет Агваном, «коего границею с Аланом (Дагестаном) сперва была Аланская, а потом Дербентская стена».
Относительно презрительного по форме и безграмотного по содержанию суждения «о поиске своих предков и их великих деяний» должны заметить, что предки азербайджанского народа в течение долгих веков жили в Северном и Южном Азербайджане, и современный азербайджанский народ знает своих предков. Что же касается дискуссий в данной области, то известно, что чем глубже попытки проникновения в историю, тем больше белых пятен, вопросов, пока непознанного, сомнений и, естественно, споров — научных и не всегда научных. По крайней мере, это лучше, чем идущая от тупоумия претензия на знание и изречение истин в последней инстанции и о своей, и о чужой прошлой и настоящей истории.
«Величие деяний предков» — понятие, известно, относительное и познается, наверное, скорее, в сравнении. Если бы А.Л.Алтштадт, прежде чем изрекать, а В.А.Шнирельман — повторять подобное, дали бы себе труд ознакомиться хотя бы с сотой долей того, что известно об истории и истории культуры азербайджанского народа, то они, претендующие на научную объективность своих изысканий, возможно, постыдились бы писать о великих деяниях предков азербайджанского народа в подобном тоне.
Приведем еще одно обвинение названных авторов, направленное против истории и исторической науки Азербайджана. Как пишет А.Л.Алтштадт и как цитирует ее без комментариев В.А.Шнирельман, «начались исследования истории средневековых государств на территории Азербайджана (выделено нами. — З.К.), и все они безоговорочно трактовались как азербайджанские» (с.114).
Во-первых, непонятно, о каких государствах средневековья на территории Азербайджана повествуют эти авторы, и, во-вторых, как они предлагают называть государства этого периода, которые были, как они утверждают, на территории Азербайджана, — еврейские, армянские, либо?..
Название «азербайджанские» обусловлено территорией, на которой расположены или сформировались данные государства (ср. греческие государства), и этнонимом народа, населения этой территории, которое подвластно этому государству. Возглавлять непосредственно государство мог и монгол, и турок, и перс, как это исторически наблюдалось и в Северном, и в Южном Азербайджане, где неоднократно властвовали представители династий Ахеменидов, Аршакидов, Сасанидов, Атабеков, Сефевидов и т.д. Тем не менее, коль азербайджанская территория и ее население — азербайджанцы, находились во власти данных государств, то они являлись либо азербайджанскими, либо «и азербайджанскими». Так, АДР, АзССР и АР — азербайджанские государства, однако «и азербайджанским государством» в разное время были и Иранская империя, и царская Россия, и СССР, а также и государства халифата, и Манна, т.е. все государства, под властью и юрисдикцией которых находились территория и население Азербайджана.
Обратившись к истории государств и современным государствам, авторы согласятся, что определение названия государства не зависит от этнической принадлежности правителя и правящей элиты (см. историю государств России, Ирана и др. стран).
Отличающееся алогизмом негативное отношение автора сказывается во всем, что связано с Азербайджаном, начиная от интерпретации древности и средневековой истории страны и кончая освещением и оценкой деятельности ныне покойного президента АР Гейдара Алиева.
Так, В.А.Шнирельман, вслед за А.Л.Алтштадт, как щитом пользуясь цитатами из ее исследования, пишет, что наступление гласности в Азербайджане было связано со снятием Гейдара Алиева с должности первого заместителя председателя Совмина СССР.
Мы понимаем причину негативного отношения этих авторов к Гейдару Алиеву (обвиняемому ими в пантюркизме и панисламизме) как к политическому руководителю, который на протяжении всей своей деятельности защищал национальные интересы, историю и историю культуры Азербайджана. Эта ненависть красной нитью проходит через всю книгу. Однако связывать наступление так называемого переходного периода, а гласность (одно из естественных порождений этого периода в СССР и, в частности, Азербайджане, который представлял тогда только часть Союза) со снятием Гейдара Алиева с должности — более чем поверхностное представление о сущности политической истории СССР конца ХХ века. Вызвано ли это утверждение уровнем аналитического мышления названных ученых-историков либо их политическими пристрастиями, решать им и читателю. Однако, поскольку обвинения в адрес политического руководства и научной общественности Азербайджана составляют основное содержание книги, мы еще не раз будем писать о них и степени их оправданности.
Пункт второй. В.А.Шнирельман, сравнивая Армению с Азербайджаном, пишет о появлении первого азербайджанского государства только в 1918 году, что свидетельствует о невежестве или плохой памяти его, ибо в дальнейшем он сам неоднократно пишет в своей книге о доэллинистических, эллинистических и постэллинистических государствах Манне, Мидии, Атропатене, Албании, которые мировой наукой, включая и создаваемую в так называемом Советском Центре советскую науку, а ее долгие годы представлял и В.А.Шнирельман, признаны как азербайджанские.
Пункт третий. Сравнение армян и азербайджанцев, по В.А.Шнирельману, свидетельствует о том, что армяне, в отличие от азербайджанцев, как особая этническая общность, были известны еще в I тысячелетии до н.э. со своим названием.
Известно, что армянский народ прошел длительный процесс формирования. Предками его были хуррито-урартские, хетто-лувийские, а также индоевропейские племена и известен он был в дальнейшем под двумя разными именами — «хайи» и «армены», которыми называют его другие народы. На базе слияния языков этих этносов формировался и армянский язык.
Известно также и то, что предки азербайджанцев и на юге, и на севере страны задолго до н.э. также представляли этнические общности, которые имели свои города-государства, воевали и порою побеждали. Так, кутии, участвовавшие в этногенезе азербайджанцев, еще в III тысячелетии до н.э. целое столетие держали под своей властью Ассирийское государство.
Попутно следует отметить, что этнолог В.А.Шнирельман, непроизвольно либо продуманно, многократно используя в своей книге понятия «армяне» и «Армения», запутывает читателя в понимании их содержания. Он забывает либо умалчивает, что последние исторически были связаны с разными территориями. Далее мы еще вернемся к этому вопросу, приводя высказывания В.А.Шнирельмана со ссылками на армянских историков, но без комментариев, о формировании армянского этноса, а стало быть, и его самоназвания, в Карабахе и Нахчыване (с. 242).
Следует также отметить и то, что в процессе исторического развития географические и политические границы обитания современных армян и азербайджанцев менялись, однако этнонимы их остаются и продолжают жить вместе с их носителями. Так, ныне принято называть армянами тех, которые жили и формировались в Месопотамии, Урарту, Малой Азии, а по утверждению некоторых армянских авторов и В.А.Шнирельмана, и в Закавказье и т.д.
Точно так же по месту этнического формирования и жительства исторически связанные с территориями Южного и Северного Азербайджана азербайджанские тюрки называются азербайджанцами.
Итак, проведенный В.А.Шнирельманом сравнительный анализ армяно-азербайджанских реалий далек от научности и вряд ли может способствовать урегулированию армяно-азербайджанского конфликта.

*  *  *

7–15 главы книги В.А.Шнирельмана непосредственно посвящены Азербайджану.
7-я глава первого раздела называется «Основные вехи истории азербайджанцев». Здесь автор излагает основные вехи истории азербайджанского этноса, который, как явствует из данной и последующих глав книги, так и не получил в исследовании В.А.Шнирельмана четкой дефиниции. Содержание понятия «азербайджанцы» многократно менялось автором, расширяясь и сужаясь в зависимости от конкретно решаемых им задач.
Глава дает обобщенную и в изложении многих вопросов искаженную картину истории и народа, и страны в целом. Этническая, политическая и культурная история Азербайджана излагается автором то от его собственного имени, то, как было отмечено выше, со ссылками на исследования европейских, американских, русских, армянских и азербайджанских историков.
В этой же главе автор сообщает, что «исконный Азербайджан, или, что правильнее, государство Атропатена, был одним из эллинистических государств и располагался на северо-востоке Ирана с конца IV в. до н.э. и до середины II в. н.э. Его население было в основном ираноязычным и оставалось таковым до появления здесь сельджуков в ХI веке, когда началась тюркизация (выделено нами. — З.К.)» (с. 101–102).
«А еще раньше, до появления здесь ираноязычных групп, — сообщает В.А.Шнирельман — в Северном Иране обитали хурриты, говорившие на языках, входящих в северокавказскую языковую семью» (с.102).
«В I тыс. н.э. (выделено нами. — З.К.) территория будущего Советского Азербайджана была занята Кавказской Албанией, государством, чье население изначально (подчеркнуто нами. — З.К.) говорило на языках, родственных современным северокавказским. До сих пор об этом древнем языковом пласте напоминают удины…» (с. 102).
В период Кавказской Албании и позднее персидский язык обрел здесь большую популярность, чем албанский (с.102). Автор забыл упомянуть об армянском языке как языке этноса, который, как позже он заявит, правда, со ссылками, формировался на территории Карабаха и Нахчывана.
Тюрки, по В.А.Шнирельману, начали проникать в Восточное Закавказье после гуннского нашествия в IV в. (? — З.К.). Решающим рубежом тюркизации Закавказья стал ХI век. До Азербайджана докатилась волна сельджукских завоеваний. В Южном Азербайджане процесс тюркизации «начался с ХIII в., когда регион вошел в состав монгольского государства ильханидов и его столицей стал Тебриз», — пишет автор (с. 102).
Судя по приведенным из данной главы фрагмента, следует:
Во-первых, автор на стр. 102, говоря об эллинистическом государстве — Атропатене, исконном Азербайджане, противоречит ранее высказанному им в I главе утверждению о том, что в отличие от армян, имевших все основания связывать начало своей славной государственности с эпохой эллинизма, азербайджанцы создали свое первое государство — Азербайджанскую Демократическую Республику — только в 1918 году (с. 33).
Во-вторых, с I тыс. до н.э. до I тыс. н.э. население Южного и Северного Азербайджана изначально говорило на языках, входящих в северокавказскую языковую семью. Не слишком ли смелое утверждение для ученого — ограничить население данных территорий только теми, кто говорил на языках, близких к северокавказским, и считать, что данные языки были изначальными? И не значит ли это утверждение, что до данного населения здесь не было других этносов?!
Однако то, что население Юга и Севера страны говорило на одних и тех же языках, подтверждает наличие в I тыс. до н.э. и I тыс. н.э. единого т.н. исторического Азербайджана (что на дальнейших страницах книги автор будет отрицать) с населением с единым либо сходными языками и дает основание полагать, что общность языка, либо близость языков, была обусловлена, помимо территориальной общности, и социополитической, а также духовной близостью азербайджанского этноса либо населяющих Азербайджан азербайджанцев.
В-третьих, убежденно называя азербайджанскую историческую науку политически обусловленным мифом, В.А.Шнирельман, тем не менее, как видим, решил представить своим читателям некоторые суждения представителей этой науки о тюрках, времени появления тюрок в стране, и, главное, «решающем здесь рубеже тюркизации» как неопровержимые истины, хотя прекрасно знал, что по всем этим вопросам существуют и другие мнения. Он должен был знать, что при всей своей дискуссионности в современном азербайджановедении проблемы времени появления здесь тюрок и «тюркизации страны» произвольный, без всякой аргументации выбор им, В.А.Шнирельманом, никогда ранее не занимавшимся данными проблемами, временных параметров тюркизации свидетельствует, по меньшей мере, об отсутствии научной ответственности.
В-четвертых, трудно согласиться также с ничем не аргументированным утверждением В.А.Шнирельмана о начале «тюркизации» Южного Азербайджана то в XI веке (с. 101–102), то в связи с вхождением его в состав монгольского государства..
Возражение вызывает и следующее утверждение автора: «С начала ХVI века Азербайджан был центром персидской державы Сефевидов (1502–1736), захвативших Ширван…» (с. 102).
Автор обходит молчанием факт о том, что держава Сефевидов была изначально создана как тюркское азербайджанское государство, управляемое азербайджанской династией Сефевидов, с тюрко-азербайджанским государственным, административным и культурным языком. И только позже, в силу военно-политических событий того времени, с переходом столицы из Тебриза в Исфахан, с изменением территориальных масштабов охвата иранских земель и ростом представителей иранского этноса в государственно-административных структурах и иранского фактора в культуре, оно вошло в историю как иранская Сефевидская держава. Данная проблема, многократно освещенная в исследованиях азербайджанских историков, фундаментально разработана в статьях и двух монографиях чл.-корр. НАНА историка О.А.Эфендиева, которые, мы уверены, небезызвестны автору.
Дезинформацией являются и приводимые автором без оговорок сведения о том, что «албаны, оставшиеся после исламизации страны христианами, были быстро (?! — З.К.) арменизированы, а албанская христианская церковь слилась с армянской» (с.103).
В книге В.А.Шнирельмана, со ссылками на армянских исследователей А.Ш.Мнацаканяна и К.Н.Юзбашяна, читаем: «Например, на территории Арцаха (Нагорного Карабаха) до начала ХIХ в. действовала самостоятельная албанская (выделено нами. — З.К.) церковь. В соответствии со средневековой традицией преимущественно конфессиональной идентичности прихожане этой церкви называли себя «албанами», хотя по языку, культуре и этническим связям они мало чем отличались от армян». За данным фрагментом следует «логический» вывод В.А.Шнирельмана:
«Поэтому современным армянским исследователям их армянская идентичность представляется естественной» (с. 29).
Однако можно ли считать естественной идентификацию одного этноса с другим, если по языку, культуре и этническим связям эти этносы, хотя и мало, но отличаются друг от друга, и если церковь свою — албанскую — в упорной борьбе с армянами сохраняют вплоть до ХIХ века?
Отличается нечеткостью и суждение о том, что «албаны, оставшиеся после исламизации страны христианами, были быстро (?) арменизированы».
Приведенная дезинформация противоречит не только азербайджанским, но и многочисленным армянским источникам, о чем будет сказано ниже. Здесь же напомним автору то, что Священным Синодом только в 1836 г. была ликвидирована самостоятельность Албанского католикосата.
Неясно, какой период автор считает периодом исламизации и знакомы ли ему произведения историка ХIII века Киракоса Гандзакеци, историка ХVII века Аракела Даврижеци, историка ХVIII века Есаи Хасан Джалаляна, историка ХIХ века А.Худабашева и многих других армянских и албанских историков, у которых албанский этнос не идентифицируется с армянским. Названные исторические памятники и исследования переведены на русский язык. Из этих источников — исторических произведений армянских и албанских историков В.А.Шнирельман мог бы получить сведения для выводов о времени арменизации албан.
В данной главе автор книги со ссылкой на работу А.Л.Алтштадт, характеризуя социальный состав Азербайджана, пишет: «Различные этнические группы занимали и разные профессиональные ниши. Русские преобладали в городской и губернской администрациях и армии, немало их работало в банках и в юридических конторах. Зато армяне были представлены в Баку процветающими купцами и нефтепромышленниками. Среди богатых азербайджанцев было немало землевладельцев и промышленников. Но в основном азербайджанцы были представлены крестьянством и мелкими торговцами. Местная уездная власть также находилась в руках азербайджанцев» (см. с. 105).
Обратите внимание на то, что администрация, армия, процветающая нефтяная промышленность и торговля представлены в стране другими нациями. Азербайджанская нация практически отстранена и от действующей политической власти, и от действенного участия в развитии промышленности и торговли. Азербайджанцы в профессиональных нишах страны как титульная нация занимают весьма незавидное положение, несмотря на то, что среди богатых азербайджанцев немало землевладельцев и промышленников.
А вот другая, на первый взгляд безобидная цитата автора из работы А.Л.Алтштадт, которую В.А.Шнирельман предлагает читателю для пояснения корней армяно-азербайджанского и, в частности, карабахского конфликта: «Политическая дискриминация и экономическая конкуренция создали напряженность во взаимоотношениях между азербайджанцами и армянами, и это вылилось в кровавые столкновения, охватившие в течение всего 1905 года 5 уездов Ереванской и Елисаветпольской губерний. В результате были уничтожены 128 армянских и 158 азербайджанских сел. Уже тогда в печати возник спор о том, кому принадлежали в древности местные земли — армянам или азербайджанцам — и кто имеет право основать там свое государство» (с. 105).
Однако думается, что и азербайджановеду А.Л.Алтштадт, и В.А.Шнирельману должно быть хорошо известно, кем и с какой целью провоцировались межэтнические столкновения 1905 года, со стороны какого государства могла проводиться и проводилась дискриминация армян или азербайджанцев и о каком — азербайджанском или армянском — государственном строительстве могла идти речь в условиях господства российских властей на этой территории. И еще какой из народов подвергался насилию, если армяне уничтожили на 30 сел больше. Ведь, находясь в состоянии долговременной дискриминации, армяне, как писала А.Л.Алтштадт, не обладали бы такой мощью, чтобы превзойти силы противника, если бы у них не было собственной военной силы и реальной поддержки со стороны России. Исходя из последнего суждения из фрагмента А.Л.Алтштадт о напряженности между азербайджанцами и армянами, вызванной борьбой за создание своего государства в Закавказье, азербайджанцы в этой борьбе не могли выступать агрессорами, ибо у них не было мотива; они долгие века жили на этой земле, а вопрос о создании азербайджанского государства в этот период не стоял и не мог вызвать межэтнических беспорядков. Хотя в других условиях, при отсутствии власти Российского государства, азербайджанцы, составляя основное население страны, естественно, могли бы претендовать на приоритетное политическое доминирование, если бы речь шла о создании национального государства.
В.А.Шнирельману это необоснованное утверждение о дискриминации армян понадобилось как основа его концепции об историческом и, соответственно, политическом праве армян на азербайджанские территории как в 1905 году, так и в конце XX — начале XXI веков.
Так, он подводит идеологическое обоснование под прошлые, настоящие и будущие территориальные притязания Армении с проекцией на продолжение конфликта, корни которого якобы запечатлены навечно в памяти азербайджанского и армянского народов; покой же в регионе, по логике автора, возможен только при окончательном геноциде одного из них. При этом, если следовать «исторической справедливости» по В.А.Шнирельману, геноциду должны быть подвергнуты азербайджанцы-тюрки, «которые являются в Закавказье пришельцами».
События 1905 года в изложении В.А.Шнирельмана являются прелюдией к Карабаху конца XX века. Прологом к продолжению карабахской темы являются и шнирельмановские интерпретации неизвестной ему истории Кавказской Албании, а также сочиненный им миф о деятельности руководителя Азербайджанской Советской Республики Гейдара Алиева, к которому он неоднократно возвращается на страницах своей книги.
Касаясь характеристики Гейдара Алиева, в данной главе В.А.Шнирельман в составленном им досье на покойного азербайджанского общенационального лидера почему-то особо подчеркивает его работу в КГБ, что не имеет прямого отношения ни к этническим конфликтам вообще, ни к Карабахскому этнополитическому конфликту, в частности. Автор чернит деятельность Гейдара Алиева и в тех случаях, когда это непосредственно не связано с проблемами и главными целевыми установками его книги. Так, он пишет, что Алиев давал неверную информацию руководству Союза о состоянии республики, не отмечая при этом, в чем это конкретно выражалось, а также то, что это в принципе было характерно для руководителей всех республик Советского Союза.
Крайне необъективное, более того, негативное, открыто пренебрежительное отношение к Азербайджану, его ученым и политическим руководителям проявляет В.А.Шнирельман и при освещении карабахских событий в данной (см. подробнее стр. 114–115) и последующих главах книги.
Учитывая особое акцентирование внимания автора в данной и последующих главах на этнических конфликтах, считаем необходимым довести до сведения как самого автора, так и читателей, что исторические источники, как армянские, так и азербайджанские, не содержат информации об этнических конфликтах в регионе Закавказья между этносами христианского и исламского вероисповеданий, в частности, военных конфликтах и геноциде арменизированных албан, тюрок и других мусульманских и немусульманских народов, населявших территорию Азербайджана.
Известно, что не было этнических беспорядков и даже тогда, когда императрица Екатерина II переселяла армян из Ирана и Турции на территории азербайджанских ханств, ущемляя интересы коренного населения.
Для определенного периода истории региона были характерны картины насильственного обращения политеистов и разного толка идолопоклонников в христианство и обращение христиан в огнепоклонничество. Насильственное обращение в ислам не было характерным и масштабным для религиозных процессов в регионе; оно, как правило, более диктовалось политическими, нежели конфессиональными интересами, не имело массового характера и в основном касалось представителей правящей элиты.

Зумруд Кулизаде (Азербайджан)