Намеченные на июнь 2009 года президентские выборы в ИРИ активизировали в политическом классе Ирана и иранском обществе в целом дискуссии о результатах политики М.Ахмединежада и породили целую серию спекуляций о будущем страны после предстоящих выборов. Противники М.Ахмединежада критикуют его жесткий курс во внешней политике и полагают, что если бы в результате президентских выборов 2005 г. к власти в стране пришел более умеренный лидер, то Иран смог бы стать на путь демократических преобразований и улучшить свои отношения с Западом, прежде всего с США. Другие считают, что благодаря непреклонной политике М.Ахмединежада Ирану удалось утвердиться в качестве региональной супердержавы и сохранить определенную независимость в вопросах продвижения своей ядерной программы.

Однако в пылу дискуссий как бы на второй план выводится роль подлинного «мастера игры» — духовного лидера Ирана (рахбара) А.Хаменеи, который оказал и продолжает оказывать решающее влияние на внешнюю политику Ирана, поддерживая до поры нынешнего иранского президента и его действия на внешнеполитической арене. Ахмединежад пользуется поддержкой Хаменеи и имеет влияние до тех пор, пока он выполняет его указания и нужен ему.

В соответствии с действующей в Исламской республике конституцией рахбар наделен значительными полномочиями, которые позволяют ему обладать серьезными инструментами воздействия на основные институты государственного управления страной и контролировать их работу. Он одновременно является фактическим главой государства, верховным главнокомандующим и духовным лидером Ирана. Благодаря этому он оказывает непосредственное влияние на ход основных политических, экономических, культурных процессов в ИРИ и косвенно направляет их развитие через подвластные ему различные структуры, типа разнообразных государственных советов и общественно-религиозных организаций. За последние двадцать лет с момента прихода к власти в ИРИ А.Хаменеи сумел не только укрепить институализацию своего влияния во властных структурах страны, но и существенно расширил его, особенно в спецслужбах и войсках специального назначения. В своей деятельности Хаменеи опирается, прежде всего, на беспрецедентную поддержку спецслужб и разного рода спецподразделений, прежде всего разведорганов.

Хаменеи давно проявлял интерес к армии и органам безопасности. После свержения шаха революционные и левацкие группировки ИРИ призвали к роспуску армии. Хаменеи занял позицию невмешательства. Чтобы уравновесить влияние Вооруженных сил, при непосредственном участии Хаменеи был создан Корпус стражей исламской революции (КСИР) и милицейские отряды Басиджей, также преданные исключительно рахбару. Он был представителем имама Хомейни в министерстве обороны во время переходного правительства 1979 г., затем работал в командовании объединенных штабов, а позже служил в качестве заместителя министра обороны. Когда в 1984 г. было создано министерство разведки и безопасности, он полностью взял под свой личный контроль его работу.

Однако, в отличие от своего предшественника имама Хомейни, который ограничивался назначением главы самой могущественной спецслужбы страны — Корпуса стражей исламской революции (КСИР), А.Хаменеи лично контролирует все кадровые перемещения в КСИР, начиная с должности командующего дивизией. При этом необходимо учитывать, что религии отводится важная роль в политико-воспитательной работе и моральной подготовке солдат и офицерского корпуса, а ислам достаточно глубоко интегрирован в основные и «священные» военные ритуалы. Данное обстоятельство существенно облегчает рахбару установление контроля над силовыми структурами ИРИ, поскольку в Иране религия не только служит средством, за счет использования которого достигается лояльность населения власти, но напрямую влияет на формирование самоидентификации офицерского корпуса. В результате лояльность армии власти непосредственно связана с ее отношением к религии, поскольку именно на государстве лежит обязанность, персонифицированная в рахбаре, по защите и пропаганде религиозных ценностей и соблюдении исламской морали.

Хаменеи остро нуждается в поддержке силовых структур. Так, Ассоциация улемов в Куме отказывалась официально признать его в качестве верховного духовного лидера вплоть до 1992 г., до того момента, когда подразделения КСИР окружили штаб-квартиру этой Ассоциации. Недаром в Меджлисе и местных советах, а также в административном аппарате, за последние годы резко возросло число бывших и действующих военных, хотя иранский закон о выборах запрещает военнослужащим принимать в них участие.

Другим не менее важным инструментом власти рахбара является его прерогатива в назначении ряда министров кабинета. Так, бывший президент ИРИ Рафсанджани позволил А.Хаменеи назначить в правительство «своих» министров культуры, высшего образования, внутренних дел, разведки и иностранных дел. Именно к этим постам, особенно министру иностранных дел, как и вообще к внешней политики, рахбар проявлял особый интерес.

Хаменеи также контролирует деятельность парламента. Так, в 1992 г., когда Иран начал предпринимать попытки наладить отношения с США, Хаменеи объявил организацию «Мусульманских студентов, последователей линии имама (Хомейни)», представлявших в парламенте левую фракцию, ряд членов которой были среди захватчиков американского посольства в Тегеране в 1979 г., «мятежниками». На этом основании Совет Стражей (аналог Конституционного суда) заблокировал 41 члена этой фракции к переизбранию на третий срок в парламент. С другой стороны, Хаменеи часто критиковал парламент 6-го созыва за его проамериканский курс, идущий вразрез национальным интересам ИРИ. Наоборот, он часто хвалил консервативный парламент 2004–2008 гг. 7-го созыва.

В этой связи неверно полагать, что с уходом Ахмединежада с поста президента ситуация в ИРИ может кардинально поменяться. Даже в случае смены президента прежний курс, особенно в сфере внешней политики, продолжится. В первую очередь это касается области внешней политики, которая не только не изменится с уходом Ахмединежада, но надолго сохранит свои основные параметры до тех пор, пока будут существовать государственные структуры и инструменты, обеспечивающие высшую власть в стране ее духовному лидеру А.Хаменеи.

Одной из констант внешней политики ИРИ являются ее напряженные отношения с США. Во многом это уходит своими корнями в поддержку США режима шаха и участие Вашингтона в перевороте 1953 г., в результате которого был смещен со своего поста премьер М.Моссадык. Отношения опустились к нулевой отметке после прихода к власти Хомейни и захвата американского посольства в Тегеране по его приказу в 1979 г. США ответили Ирану, спровоцировав войну с Ираком в сентябре 1980 г., в результате которой Иран потерял около полумиллиона человек и понес материальный ущерб в размере 1 триллиона долларов.

После кончины Хомейни и прихода к власти в Иране Хаменеи и президента Рафсанджани иранские лидеры решили попытаться нормализовать свои отношения с Западом. Однако ситуация вновь ухудшилась в 1990-х гг. после серии убийств иранских диссидентов в Европе и обнаружения ракетного оружия на одном из иранских кораблей, находившемся в территориальных водах Бельгии.

В начале 1997 г. Иран оказался под угрозой нанесения удара со стороны США в результате взрыва летом 1996 г. американских казарм в Хобаре (Саудовская Аравия), приведшего к гибели 19 американских морских пехотинцев. ФБР пришло к выводу, что взрыв был делом рук Ирана, а тогдашний министр обороны США У.Пери поручил Пентагону разработать план нанесения военного удара по Ирану. В тот момент Иран подвергался куда большему риску американских бомбардировок, нежели чем сегодня при Ахмединежаде. Однако аргументы, приведенные ФБР и военными, не убедили Б.Клинтона, и, вместо того чтобы отдать приказ о нанесении удара по Ирану, США стали проводить в отношении него так называемую «политику двойного сдерживания». Эта политика включала в себя набор мер, начиная от экономической и финансовой блокады страны и кончая психологической войной против ИРИ. После прихода к власти в мае 1997 г. президента Хатами и его выступления на Генассамблее ООН в 2001 году казалось, что в американо-иранских отношениях может наступить новый этап. Однако Б.Клинтон предпочитал не форсировать события. А Хомейни, опасаясь, что весьма популярная внутри Ирана тенденция нормализации отношений с США может набрать силу, отказался от дальнейших встреч с американцами.

После событий 11 сентября 2001 г. Иран все же сотрудничал с США. Будучи заинтересованным в падении правительства талибов в Афганистане из-за их враждебного отношения к афганским шиитам и иранским дипломатам в Афганистане, Иран оказал значительное содействие США и силам антиталибской коалиции в формировании нового афганского правительства на конференции в Бонне и приветствовал падение режима талибов под ударами сил коалиционных войск. Даже после захвата Ирака в 2003 г. Иран продолжал проводить линию на умиротворение в отношениях с США. Так, по согласованию с Хаменеи тогдашний посол ИРИ в Париже Харрази направил в посольство Швейцарии в Тегеране неподписанное письмо, где высказывались иранские предложения по урегулированию отношений с США. Иран, в частности, был готов рассмотреть вопрос о признании государства Израиль, пересмотреть свою поддержку радикальным исламским организациям на Ближнем Востоке и начать диалог с аравийскими монархиями по вопросу о формировании системы безопасности в Персидском заливе.

Однако, окрыленные успехами в Ираке, США оставили иранские предложения без внимания. После такого демарша США все иранские руководители, включая Хатами и реформистов, пришли к выводу, что после Ирака США планируют напасть на Иран. Несмотря на все усилия наладить диалог с США со стороны Рафсанджани и Хатами, американо-иранский диалог начался именно при Ахмединежаде. Рафсанджани и Хатами хотя и считались сторонниками такого диалога, явно испытывали нехватку поддержки со стороны Хаменеи и боялись идти дальше, чтобы не подвергнуть себя риску быть обвиненными консерваторами и клерикалами в измене интересам ИРИ. Ахмединежад, имеющий репутацию революционера и исламского фундаменталиста, пользовался большим доверием со стороны Хаменеи. С его благословения Ахмединежад решил поднять уровень американо-иранских контактов, заявив о своей готовности встретиться лично с Дж. Бушем.

Оппоненты Ахмединежада обвиняли его в том, что в результате своей жесткой политики и воинственной риторики он поставил страну на грань угрозы военного удара со стороны США и Израиля. Противостояние Ирана с Западом, прежде всего с США, представлялось при прежней американской администрации неразрешимым, а вероятность нанесения удара по ИРИ была весьма высока. Однако подлинный контроль над внешней политикой осуществляет не столько президент Ахмединежад, сколько Хаменеи. По словам бывшего заместителя министра иностранных дел в правительстве Хатами Садека Харази, если США действительно хотят найти понимание с Ираном, им не стоит пытаться избегать Хаменеи. Именно он в курсе всех нюансов любых переговорных процессов. Если внутренняя политика ИРИ может казаться несколько дезорганизованной, то внешняя политика жестко централизована. «Говорить с Хаменеи означает говорить с Ираном», — полагает С.Харрази.

Сегодня позицию Хаменеи в отношении США можно охарактеризовать его же словами, согласно которым «разрыв отношений с США являлся основополагающей целью нашей внешней политики. Но мы никогда не говорили, что этот разрыв будет длиться вечно. Сегодня те условия, которые выдвигают США в обмен на восстановление отношений, противоречат интересам Ирана. Но когда придет день восстановления отношений, я буду среди первых, кто это сделает».

Одним из острых моментов в американо-иранских отношениях остается ядерная программа Тегерана, на которую у сторон имеется абсолютно противоположное мнение. По словам бывшего переговорщика по ядерной программе Рухани при президенте Хатами, план создания в Иране ядерного реактора возник после прихода к власти Хаменеи в 1989 году и продолжался при Рафсанджани и Хатами. Несмотря на то, что Хаменеи после президентства Хатами распорядился на несколько лет приостановить обогащение урана, вряд ли он сегодня пойдет на такой шаг. Тем более, иранцы открыто говорят, что приостановление программы обогащения вовсе не означает, что Иран не будет совершенствовать ядерные технологии. Сам Ахмединежад придерживается такой же линии, выполняя волю Хаменеи.

Еще одним существенным разногласием между ИРИ и США, которое явно не удастся скоро преодолеть, является разница в их подходах к будущему Ближнего Востока. США стремятся обеспечить свои интересы в этом регионе, но они явно не готовы учитывать озабоченности ИРИ в вопросах безопасности в Ближневосточном регионе. Иран долго стремился к тому, чтобы утвердиться в роли лидера в исламском мире и в качестве единственной региональной сверхдержавы на Ближнем Востоке. В результате Тегеран оказался глубоко вовлечен в региональные политические дела. Высший исламский совет Ирака — основная политическая партия иракских шиитов — был создан иракскими политическими эмигрантами в Тегеране в первые дни ирано-иракской войны. Лидер ливанской «Хизбаллы» шейх Х.Насрулла неоднократно заявлял, что до и после утверждения Хаменеи во власти он неизменно поддерживал с ним контакты. Несмотря на то, что иранцы время от времени оказывают определенную помощь США в афганских делах, они, как показали недавние события в регионе, стремятся надолго затянуть США в иракские дела и одновременно уменьшить активную роль Вашингтона в Ливане и на палестино-израильском переговорном треке. Целью такой политики Тегерана служит переключение внимания США с самого Ирана на более глобальные международные вопросы с тем, чтобы ослабить нажим на ИРИ и снизить степень угрозы существованию исламского режима в Иране.

Примером может служить конференция по палестино-израильскому урегулированию в Аннаполисе (США) в конце 2007 г., проведение которой Иран негласно поддержал. Это выразилось, в частности, в участии в ней стратегического союзника ИРИ — Сирии, шаг который был явно согласован с Тегераном. Таким образом, США оказались вовлеченными в трудноразрешимую проблему палестино-израильского урегулирования, тем самым была снята угроза нанесения американо-израильского удара по ИРИ, которая реально имела место в этот период, а Иран выиграл время.

Иран действительно активно вовлечен в дела региона. Он поддерживает ливанскую «Хизбаллу» и палестинский ХАМАС. Такая вовлеченность ИРИ в дела своих региональных соседей является, прежде всего, заслугой не Ахмединежада, а Хаменеи. Война в Ливане летом 2006 г., как считает ряд западных экспертов, велась под личным руководством Хаменеи. Так, по утверждению бывшего секретаря СНБ ИРИ и переговорщика по ядерной проблеме Ирана Лариджани, победа «Хизбаллы» во время ливанской войны в немалой степени является заслугой Хаменеи.

Израиль служит главным камнем преткновения в американо-иранских отношениях и рассматривается Тегераном как постоянная угроза на Ближнем Востоке. На деле ни один из лидеров ИРИ не верит в возможность мирного и безопасного сосуществования арабского и еврейского государств в Палестине. Как известно, Иран придерживается точки зрения создания единого арабо-израильского государства в Палестине. Такая позиция изначально высказывалась Хаменеи. Ахмединежад своей резкой антиизраильской риторикой лишь акцентировал прежние высказывания своих предшественников и верховного духовного лидера Ирана.

На самом деле разногласия между Вашингтоном и Тегераном по поводу политической карты будущего Ближнего Востока выходят далеко за рамки резких высказываний Ахмединежада и самой исламской революции в Иране. До тех пор пока США будут стремиться утвердить Израиль в регионе как сверхдержаву, а Израиль будет отказываться выполнять международные резолюции по БВУ и продекларированные им обязательства по созданию независимого палестинского государства, позиция арабских соседей Ирана не изменится и мир в регионе не будет достигнут. Несмотря на то, что бывшая администрация США возлагала на Иран всю вину за дестабилизацию положения в регионе, не Иран, а сами США вмешались силой в Ирак и Афганистан. Не стоит сбрасывать со счетов и другие влиятельные политические силы в регионе — Саудовскую Аравию, пакистанских военных и «Аль-Каиду». Возлагать всю ответственность на Иран не совсем правильно. Иран лишь воспользовался ситуацией в своих интересах, но во многом такая ситуация была спровоцирована самими США и их региональными союзниками.

Приход новой администрации в США во главе с Бараком Обамой может существенно изменить политическую обстановку на Ближнем Востоке. Недавние заявления нового американского президента и некоторых ближайших членов его внешнеполитической команды о возможности налаживания отношений США с Ираном и Сирии могут свидетельствовать об изменениях в американских подходах к событиям в Ближневосточном регионе. Тем более, США, судя по всему, не намерены ограничиваться лишь декларацией о намерениях. В январе-феврале 2009 г. состоялось несколько официальных и неофициальных визитов в Дамаск высокопоставленных американских эмиссаров. Это визит в САР делегации конгресса США, а также встречи с сирийским руководством представителей американской администрации, которые впервые за последние 6 лет официально посетили Сирию. Новый американский госсекретарь Х.Клинтон также призвала турецких руководителей возобновить начатые ранее посреднические усилия по поиску путей сирийско-израильского урегулирования. Она официально высказалась за участие Тегерана в намеченной на апрель 2009 года в Европе международной конференции по Афганистану. Имеются и неофициальные сведения о начале закрытых переговоров представителей новой американской администрации с иранцами.

Постепенно меняется на Западе и прежнее резко негативное отношение к основным отрядам движения исламского сопротивления и политическому исламу вообще. В начале марта 2009 г. представители правительства Великобритании официально заявили о снятии запрета на контакты с политическим крылом ливанской «Хизбаллы» и готовности к прямому и официальному диалогу с ХАМАС. И хотя официальный представитель американской администрации подчеркнул, что правительство США не делает разницы между политическим руководством «Хизбаллы» и ее вооруженным крылом, вряд ли подобная инициатива Великобритании была бы возможной без неофициального согласия американцев, особенно накануне предстоящего визита британского премьера в США.

В новой американской администрации хорошо понимают, что США вряд ли удастся без определенной поддержки Ирана и его региональных союзников осуществить «малой кровью» вывод своих войск из Ирака в намеченные сроки и нормализовать положение в Афганистане.

Налаживание американо-иранских отношений требует уступок с обеих сторон. Это, прежде всего, изменение подходов к иранской ядерной программе, снятие политических и экономических санкций с Ирана и прекращение информационной войны против ИРИ и попыток ее изоляции на международной арене. Со стороны Ирана — приход в результате президентских выборов 2009 г. более умеренного лидера, расширение экономических и культурных связей со странами Запада.

Но пока существует недоверие между государствами региона, особенно между Ираном и рядом арабских стран, прежде всего Саудовской Аравией и Египтом, урегулирование конфликтов на Ближнем Востоке не представляется возможным. Тем более, что в руководстве большинства арабских стран считают, что США на сегодняшний день являются единственной мировой державой, способной в военном и политическом отношениях хотя бы сохранять видимость относительно стабильной обстановки в регионе.

Однако новая американская администрация не спешит громогласно заявлять о своей безусловной поддержке правящих режимов «умеренных» арабских стран, прежде всего Египта и Саудовской Аравии. Новый американский президент неоднократно публично критиковал недемократичность правящих ближневосточных режимов. При этом он явно давал понять, что США ожидают демократических перемен, прежде всего в союзных им арабских государствах, то есть Египте и Саудовской Аравии. Подобные намеки не остались незамеченными в Каире и Эр-Рияде. Организация египетским руководством в начале марта 2009 года в Шарм эш-Шейхе международной донорской конференции в помощь восстановления Газы, освобождение из тюрьмы одного из главных оппонентов правящего режима Аймана Нура явно имели целью улучшить имидж руководства Египта в глазах новой американской администрации и облегчить деятельность сыну египетского президента Гамалю Мубараку по организации предстоящего визита его отца в США. Об этом же могут свидетельствовать некоторое смягчение в позиции саудовского руководства в отношении Сирии и проведение по инициативе саудовской стороны серии встреч между официальными представителями двух стран, в том числе и на самом высоком уровне. Тем более, от внимания саудовского руководства не укрылось явное стремление США снизить свою зависимость от импорта саудовской нефти и аккуратно предпринимаемые американцами попытки с тем, чтобы лишить королевство его решающей роли в определении цены на ближневосточную нефть. Подтверждением серьезности подобных намерений служит принятая в США 10-летняя исследовательская программа по поиску альтернативных источников энергии, ассигнования на которую составляют по некоторым оценкам до 15 млрд. долларов в год.

Однако не только политика новой администрации США подталкивает руководство Египта и Саудовской Аравии к изменениям в своей политике. Международный финансово-экономический кризис и резкое падение мировых цен на нефть болезненно сказались на планах социально-экономического развития этих стран и пробили серьезную брешь в их бюджетах, что в условиях растущей бедности и безработицы может быть чревато социальным взрывом и резкой дестабилизацией внутриполитической обстановки в этих арабских государствах.

Если новая администрация США проявит определенный реализм в отношении Ирана и попытается создать такой региональный порядок на Ближнем Востоке, где будут учтены интересы всех сторон, то в этом случае может быть реализована новая схема взаимоотношений США с государствами Ближнего и Среднего Востока. В ее рамках может открыться новая страница в сотрудничестве арабских стран с Ираном.

В то же время вряд ли стоит ожидать, что даже в случае смены руководства в Египте и Саудовской Аравии они быстро откажутся от сотрудничества с США в военно-политической и экономической сферах. Элиты этих арабских государств настолько крепко привязаны в военном и экономическом отношениях к США, что еще долго будут рассматривать их в качестве своего главного экономического партнера и гаранта безопасности собственных режимов.

В любом случае начало процесса нормализации американо-иранских отношений послужит интересам союзников США в Европе, а также Китая и России, которые выступают за укрепление стабильности и безопасности в Ближневосточном регионе и добиваются равноправного доступа к энергоресурсам Ближнего Востока.