Российские реалии и дискуссии в свете проблем гражданского общества
НОМЕР ЖУРНАЛА: 36 (2) 2009г.
РУБРИКА: Актуальная проблема
АВТОРЫ: Мoтрошилова Нелли
В нынешнем году в издательстве «Канон+» должна выйти моя монография «Цивилизация и варварство в условиях глобализации». Среди новых материалов — раздел, посвященный теоретической и практической проблематике гражданского общества.
Здесь же я хочу зафиксировать некоторые тезисы, касающиеся существенных черт гражданского общества, которые вытекают из ее «понятия» и которые, увы, пока не стали реальными характеристиками только зарождающихся в нашей стране его структур.
— Гражданское общество, чтобы стать эффективной, реальной (а не декоративной) инстанцией, должно быть, если исходить из самого его определения, максимально широким по охвату его активно действующих членов, а в тенденции — массовой сетью самых разнообразных форм объединений граждан, в том числе и институционализирующихся, добровольных ассоциаций. Какой бы размах ни принимала, скажем, деятельность Общественной палаты и ее афилированных структур, она не может и даже не обязана стать такой массовой сетью. Скорее, это постоянно действующее сообщество уважаемых в стране граждан, способных ставить, решать разве что общие и лишь иногда конкретные вопросы, во всяком случае, никак не охватывая растущую сумму людей, организаций, действий, без которой нет и не может быть реального гражданского общества в полном смысле этого слова.
— Важнейшая целевая, функциональная роль гражданского общества состоит в том, что оно призвано брать под контроль организованной «общественности» решение самых конкретных, притом больных, тем более чрезвычайных проблем конкретных индивидов, их семей, групп самого разного характера. Решение должно приниматься «на месте», т.е. именно там, где такие вопросы реально возникают и где их только и можно решать быстро и эффективно. И где контроль гражданского общества, т.е. соответствующих организаций, более чем уместен, и где у нас, тем не менее, его почти никогда не бывает… А то ведь у нас сложился обычай о таких назревших, очень больных проблемах отдельных людей, отдельных семей, отдельных поселений жаловаться непосредственно президенту или премьеру страны во время пару раз в год организуемых «электронных» сеансов общения с населением или каких-то других случайных встреч… Нет сомнения, в таких случаях в порядке «ручного управления» лично со стороны главы государства некоторое количество вопросов действительно снимается, но снимается не в силу ясно осознанной и в принципе непререкаемой необходимости для местных чиновников решать их, а просто из страха перед президентом.
Лозунгом системы гражданского общества может стать тот, который давно используется в мире, когда решаются аналогичные проблемы: мыслить глобально (здесь: в масштабах страны и учитывая мировой опыт), действовать локально, на местах, в обоснование и развитие чего могла бы, по ряду причин, внести большой вклад как раз нынешняя Общественная палата.
Итак, формирование гражданского общества — именно в силу его особых задач и ничем иным не подменяемых функций — не случайно увязывается в разных странах с возникновением, деятельностью некоторых ассоциаций, объединений небольших или значительных групп граждан, какое-то, в том числе достаточно долгое время преемственно и активно ведущих свою работу по разрешению, как сказано, конкретных задач. Пример таких ассоциаций — общество «Мемориал» или российское Общество солдатских матерей. (Сейчас мы отвлечемся от того, что этаблированию, успешной работе, институционализации сообществ даже с самыми благородными задачами и целями могут угрожать обычные болезни всякой институции — рутина, текучка, отсутствие нужных средств и кадров, давление государственных органов и многое другое.)
Каждая такая организация — от местных обществ по интересам, клубов, спортивных сообществ до ассоциаций, внегосударственных структур, так или иначе охватывающих всю страну, — возникает в какое-то время, по чьей-то инициативе и поддерживает свое существование чьими-то усилиями. Возникновение и расширение деятельности отдельных ассоциаций — специальный вопрос, полный анализ которого здесь дать невозможно. Но в целом можно отметить, что и количество, и качество объединений, ассоциаций гражданского общества (их у нас привычно именуют «общественными организациями») в России существенно отстают от мирового уровня. Здесь, кстати, один из признаков цивилизационного отставания страны. «Большинство обществоведов, — пишут авторы из Тамбова В.Н.Окатов и А.В.Окатов, — сходятся во мнении, что ключевым институтом гражданского общества являются добровольные общественные организации. В настоящее время в нашей стране насчитывается более 600 тыс. общественных (некоммерческих) организаций, из них активно действуют не менее 70 тыс. (для сравнения: в США — 1,2 млн. общественных объединений)».
Большое значение имеет тот факт, что структуры подлинно гражданского общества во всем мире возникают спонтанно, добровольно — как говорят в Америке, растут от «grass roots», от корней травы, т.е. рождаются из гущи народной жизни. И у нас в стране такое бывает, когда, например, на время сплачиваются обманутые вкладчики или дольщики; правда, достигнув некоторых результатов или, чаще, не достигнув их, эти группы распадаются — чаще всего от отчаяния, усталости, от безнадеги… Итак, отмеченные стихийностью возникновения, структуры гражданского общества отличаются, особенно у нас, хрупкостью, непрочностью.
Однако спонтанность — также и положительная, притом специфическая особенность именно организаций гражданского общества. Не государство (в большинстве случаев) должно создавать, учреждать такие структуры, а само население. Тогда, и больше всего тогда, они способны стать звеньями гражданского общества, а не бессильным, декоративным придатком государственной власти. Дело здесь, скорее, не в форме каких-то структур, общественных организаций, а в содержании, направленности, масштабе их работы. Примером может стать такая почти везде и давно имеющаяся форма общественных организаций, как профсоюзы.
В советское время в нашей стране профсоюзы были подконтрольными государству, коммунистической партии, и в этом смысле они не могли стать полноценными звеньями гражданского общества. В современной России профсоюзы также не обрели независимости от государства. Но они, увы, утратили и ту немалую социальную роль, которую играли при советской власти.
Каждый, кто объективно относится к фактам истории, вынужден будет признать: конкретная и массовая поддержка населения, особенно малоимущих слоев, в деятельности профсоюзов советского времени существовала реально и постоянно, и она была местной, в сущности, повсеместной, адресной (главным образом в промышленности, бюджетной сфере, в государственных учреждениях). Особо следует отметить роль «советских профсоюзов» в организации летнего отдыха детей, отдыха людей труда. Недостатков в этих системах было немало, однако ее полное, стремительное разрушение — без какой-либо замены — является не простым промахом, а, скорее всего, серьезнейшей ошибкой. В том числе по отношению к задачам построения гражданского общества, ибо наделенные действительной самостоятельностью, активные профсоюзы могли бы, в принципе, стать точкой роста гражданского общества в новейшей российской истории. Мы, вместе с тем, понимаем, почему этого не случилось: разрушались промышленность и предприятия, и как было во время социального цунами уцелеть профсоюзам? Но эти и другие структуры в системе гражданского общества надо возрождать, точнее сказать, растить вновь.
Разговор о многочисленных трудностях и препятствиях на пути формирования гражданского общества в России — не новость для тех, кто живет в России или хорошо знает наши условия. Да и я здесь, скорее, суммирую сказанное многими, опираясь на известные мне источники и данные, а также на собственное «включенное наблюдение». Хорошо обоснованным является и вывод о том, что в деле построения гражданского общества нас постигла не просто неудача, одна из частных в российском развитии. Здесь имел место системный провал, который иной раз описывают известной фразой российского политика: «хотели как лучше, а получилось как всегда…». Но тут я спросила бы: действительно ли хотели «как лучше»? Или: чего хотели и что реально сделали наделенные властью, социально, политически активные и влиятельные люди в России последних двух десятилетий?
Думаю, при честном отношении к делу на поставленные вопросы придется дать такой ответ: построили то, чего действительно, реально, а не на словах хотели эти конкретные группы, слои населения, определявшие жизнь страны. В других словах, относящихся к обсуждаемой проблеме, общий ответ состоит в том, что под шум многословия на тему построения гражданского общества эти влиятельные группы действительно хотели построить и построили в России… выгодное им антигражданское общество.
Здесь, в таком ответе — тот новый шаг, который я делаю в данном пункте концепции гражданского общества (тоже обобщая вполне известное, даже слишком хорошо известное и многократно с гневом описываемое). Ввести, отстоять, наполнить смыслом понятие «антигражданское общество», особенно применительно к российским условиям (а возможно, не только к ним), — этот теоретический шаг представляется мне важным также и в практическом отношении.
Несмотря на все трудности и противодействия на пути создания гражданского общества в России, настоятельно необходимо искать выход — иначе судьба страны будет поистине безнадежной. Возможно ли отыскать этот выход?
О возможных предпосылках, путях и перспективах создания гражданского общества в России
Первая предпосылка состоит в следующем. При всей российской специфике, при особых современных трудностях формирования гражданского общества в России в поисках выхода из создавшегося положения полезно, как я думаю, напомнить о том, через какие препятствия проходили и другие страны на пути к искомым цивилизационным структурам, благодаря чему они достигли несомненных успехов.
Вторая предпосылка — использование тех преимуществ и особенностей, которые создает относительно поздний и более динамичный цивилизационный опыт, опора на какие-либо новые и существенные моменты, способные в чем-то облегчить построение гражданского общества в новой России и других странах, отставших от темпов мировой цивилизации. Отмечу лишь некоторые узловые аспекты проблемы.
Главная общецивилизационная проблема, одновременно имеющая вид своего рода исторического парадокса, и притом очень трудного, состоит в следующем. Гражданское общество — это поле деятельности, поле объединений индивидов, которые, с одной стороны, являются гражданами государства, во многих отношениях подконтрольными этому государству, но которые, с другой стороны, именно в этом специфическом поле стремятся осуществить — а в случае успеха и реально осуществляют — контроль над тем же государством на благо большинства населения.
История цивилизации в последние пару столетий, когда реально формировалось гражданское общество, его институты, показывает: при всей трудности разрешения такого парадокса должна возникнуть относительно единая воля государства (т.е. собственно власти) и большинства населения, народа. Пока все дело в том, что общая, тем более всеобщая воля все еще отсутствует: мы пока даже не «хотим как лучше», а — «как всегда» — хотим жить лучше, не вырабатывая действенной воли, не прилагая хорошо обдуманных усилий. Все так. Но ведь другие страны и народы тоже не двигались к интересующей нас цели, т.е. гражданскому обществу, дружными, сплоченными рядами. И они не обретали «единую волю» как бы по мановению волшебной палочки. Объединяющее, сплачивающее умонастроение народа, разумеется, весьма необходимо, причем не только в обсуждаемом нами деле построения гражданского общества. Ибо это только некоторые звенья в огромной цепи, которая должна возникнуть благодаря решимости, воле, т.е. умонастроениям, ценностям, эффективной мотивации объединяющегося народа.
С теоретико-методологической точки зрения хочу выделить такую тему. Часто считается (в духе «классического», а скорее, догматического марксизма), что сначала должны быть созданы экономические предпосылки для решения тех или иных проблем (здесь — для построения гражданского общества), а уже потом можно нацелиться на их решение. Между тем такое одно-значное ранжирование очередности процессов представляется неверным уже потому, что за время, отведенное хотя бы на относительный экономический подъем, препятствия — что фактически имело место в обсуждаемой нами проблематике — могут, что называется, зацементироваться. Кроме того, и в принципиальном теоретико-практическом смысле в грамотно управляемом обществе никогда нельзя отрывать социально-экономические процессы от аспектов воли, умонастроений, психологии, ценностей населения в целом, его отдельных слоев и групп, в частности, и наиболее активных из них, в особенности. А на отдельных исторических этапах именно последнее способно стать реальным рычагом фундаментальных преобразований, в том числе в экономике.
Другой узел вопросов, связанных и с гражданским обществом, и с другими целями обновления, касается беспрецедентных, казалось бы, темпов, скоростей социально-исторического обновления. Обычно — более или менее обоснованно — напоминают о том, что страны и народы, жизнь которых называют цивилизованной, двигались к этой цели столетиями. Однако опыт истории дает и иные уроки, раскрывает новые возможности. Поскольку речь идет о единой воле, об особом умонастроении народа, совершенно прав Н.П.Шмелев: «В перспективе по меньшей мере двух ближайших поколений (а вероятно, и много больше) спасительной может быть только одна, в высшей степени простая идея, вернее, общее умонастроение, общая цель всего российского общества: сохранение и благополучие народа, созидание, строительство, дальнейшее освоение и обустройство страны; достойная, надежная жизнь каждого человека и его близких…
Для современного мира такой стремительный подъем за жизнь одного-двух поколений вовсе не диковина: примеры известны — Германия и Япония после поражения во Второй мировой войне, «азиатские тигры», некоторые арабские страны, Бразилия, Индия и, конечно, Китай. И нет никаких объективных оснований считать, что российский человек в массе своей глупее, или ленивее, или нравственно слабее кого бы то ни было еще».
Итак, связывать возникновение и развитие гражданского общества исключительно с многовековым развитием истории в наше время было бы неправильно: именно современная цивилизация знает, как показано, процессы стремительных цивилизационных преобразований. И еще: в концепциях гражданского общества нередко говорится также о спонтанности, стихийности, добровольности возникновения как характерных чертах его структур. Но и здесь, полагаю, современная история вносит коррективы в том смысле, что построение гражданского общества вполне может не протекать чисто стихийно, а в какой-то своей части развиваться в соответствии с планом, проектом его формирования, в том числе таким, к созданию и осуществлению которого будет — но непременно вместе с «общественностью» — причастно и государство.
Но реально ли это на фоне всего известного нам о российском «антигражданском обществе», о характере коррумпированной власти, о пассивности — в этом вопросе — государства? Думаю, что движение страны в сторону цивилизованности, в частности, в сторону создания цивилизованного гражданского общества, возможно и даже вероятно, как возможны и вероятны более широкие, основанные на систематической теории вопроса инициативы государства именно на этом поле реализации населением начал свободы и наиболее широкой демократии. Почему к его формированию возможно (хотя и непросто) побудить население, достаточно ясно. Ведь люди за многие, в том числе за последние, годы накопившие претензии в адрес бесконтрольной государственной власти, давно высказываются в пользу действенного контроля над нею. Правда, контроль они нередко связывают тоже с властью — например, властью обоих последних российских президентов (удивляясь: что же они, достаточно молодые, решительные, энергичные, так и не положили и не положат конец тому, сему…) — и вряд ли со своей собственной гражданской активностью.
А вот чиновники, бизнес, «деятели» теневой экономики — они-то уступят ли свои власть, богатство, влияние, связанные с силой уже наличного «антигражданского общества», пока еще проблематичному гражданскому обществу? Несмотря на мрачность картины — зацементировавшиеся теневые, криминальные, антигражданские структуры — дело и здесь небезнадежно.
Во-первых, потому, что мировая цивилизация в своем отстаивании механизмов свободы, добровольности никогда не пренебрегала и не должна пренебрегать и средствами принуждения к порядку, ответственности (например, — в описании Н.П.Шмелева — это «принуждение к соблюдению бизнесом общепринятых норм деловой этики»). И если какие-то силы во власти обретут реальную волю к изменению и будут помогать формированию гражданского общества, дело может сдвинуться с мертвой точки.
Во-вторых, наша надежда — на осознание более широкими кругами чиновничества, бизнеса, другими слоями населения того обстоятельства, что попадание в «круг» криминала, коррупции — при некоторых временных выгодах в виде денег, собственности, власти — несет в себе огромные опасности, риски, вплоть до расставания с этими «выгодами», если не с самой жизнью.
В-третьих, это понимание опасности нового «черного передела» собственности, в России — чему учит ее история — грозящая общим обвалом страны в варварство, дикость, кровавые революции. Есть и опасность возникновения самых разных отдельных, местных «точек кипения», в которых будет стихийно и грозно вырываться наружу гнев населения, обусловленный теми непристойными для цивилизации социальными контрастами и теми способами поведения богатых, властных, известных людей, из-за которых в мире имидж России также связывают с антицивилизационными явлениями. В последнее время, что очевидно, социальный пожар может легко вспыхнуть в местах особого напряжения экономического кризиса — закрытия предприятий, роста безработицы и т.д.
В-четвертых, помощь может оказать растущее осознание населением других стран того, что во временно выгодном для государств Европы и Азии процессе перетекания российского капитала, богатства в их страны из-за многих обстоятельств накопились и стали нетерпимыми криминальные, антицивилизованные явления, почему надежд на беспрепятственное перемещение (криминальных, коррупционных) денег в другие страны остается все меньше.
В-пятых, могут и должны вступить в силу такие соображения: если моральные устои, законопослушание и т.д., как видно, отчасти и на время утратили свою силу в действии и сознании многих чиновников, бизнесменов России, то даже для них, их семей, их близких не могут не быть привлекательными простые ценности спокойствия, безопасности повседневной жизни. И они не могут не понимать, что, вступив на скользкий путь беззакония, они, скорее всего, получат в качестве бумеранга криминал и безнравственность, направленные против них самих и их близких.
Вот почему, как кажется, прав тот же Н.П.Шмелев, когда пишет, что «эпоха «баронов-разбойников» в силу естественных причин приближается, кажется, к своему закономерному концу и видится на смену им приход новых поколений деловых людей, привыкших соблюдать общепринятые в мире «правила игры»7, например, следовать правилу работать из нормальных, а не из «заоблачно высоких прибылей» и т.д. И ведь сказанное относится не только к бизнесу. Но опять вопрос: станет ли само государство, т.е. собственно многие его пока безоглядно обогащающиеся представители чиновничества, всерьез учреждать и поддерживать в России цивилизованные «правила игры»? На это тоже есть надежда.
Итак, и в принципе, «по идее», и в реальной жизни позитивные изменения, по крайней мере, возможны — разумеется, при некоторых непременных условиях, которые приведут к нарастанию «количественных» изменений и их переходу в новое качество: если в обществе накопится все больше сфер жизнедеятельности, в которых будет не только достойно, в нравственном отношении, в правовом смысле одобряемо и поддерживаемо, но практически выгодно, причем сегодня и завтра, не нарушать цивилизационные нормы, а строго соблюдать их. Потому и нельзя исключать, а можно даже предполагать, что какая-то влиятельная часть чиновного, делового класса сделает ставку именно на такой цивилизованный образ жизнедеятельности.
А вот теперь — специально о гражданском обществе. Даже если такие индивиды и свои уже имеются и если их «идеология», психология включит указанные мотивы, умонастроения, ценности, им не обойтись без активной поддержки граждан, организуемых и объединяемых в гражданское общество.
Но как подготовить, стимулировать самих граждан к такому качественному скачку в их жизнедеятельности, если все еще существует сильное «антигражданское общество», если граждане, по существу, не верят в способность власти к самопреобразованию и если они в массе своей вообще слабо представляют, что такое развитое гражданское общество?
В осмыслении не только огромных трудностей, препятствий на пути построения гражданского общества, но и возможностей его создания, как мне кажется, надо сделать два ключевых шага. И снова, как мы увидим, приходится думать о теоретических основаниях практических действий. Первый из шагов делается тогда, когда понимают: скептический, негативный ответ на все вопросы и трудности вписывается, в качестве стороны, элемента, лишь в один из возможных общих сценариев развития страны — сценарий пессимистический. Но ведь можно и нужно предположить, обосновать также и возможность второго (хотя бы умеренно), оптимистического сценария8. Понятно, почему в рассматриваемом нами аспекте важен общий сценарий: гражданское общество, его построение, совершенствование — лишь одна из важных сторон, тенденций сегодняшнего и завтрашнего развития России. Здесь, разумеется, имеет место взаимозависимость, ибо другие процессы (например, экономические и политические преобразования) зависят от силы или слабости гражданского общества; но и оно само зависит от этих других процессов, тенденций. Значит, второй шаг — составление такого сценария, который был бы также и достаточно подробным планом, проектом деятельности (в данном случае — в аспекте формирования гражданского общества).
Немного отвлекусь в сторону от российских проблем. Во второй половине 70-х гг. XX в., занимаясь проблемами социальной прогностики, я вникала в планы и прогнозы, которые глубоко и ответственно составлялись в Японии. В первой половине 1970-х гг. в возможности мощного научно-технического, цивилизационного рывка этой тогда бедной, технически отсталой страны мало кто верил. Тем не менее, рывок состоялся. Одной из предпосылок успеха как раз и стали глубина, профессионализм, многосторонность и конкретность таких прогнозов, одновременно функционировавших в качестве оперативных планов-программ развития Японии9. В подобных цивилизационных планах-программах нуждаемся и мы сегодня, в том числе и применительно к построению развитого цивилизованного общества, располагающего активным, действенным, хорошо структурированным гражданским обществом. Составление таковых прогнозов-программ — как в общем смысле, так и в отношении гражданского общества — должно стать систематическим делом объединенных групп специалистов (примерно так подобранных и организованных, как это было в Японии и других странах, но с поправками на современные знания, требования, возможности). Хочется верить, что такие группы специалистов уже работают…
В «жизненном мире» и социальных науках России уже высказаны некоторые ценные и важные частные предложения, которые могут способствовать более интенсивным процессам построения гражданского общества в нашей стране. В дополнение к сказанному ранее об общих тенденциях и возможностях рассмотрю далее ряд более конкретных задач построения гражданского общества в России, опираясь на литературу вопроса и добавляя свои предложения и идеи.
Окончание следует.
Цена: 0 руб.
|
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.
Впервые с момента выхода в свет в 1999 году трёхтомника Вагифа Гусейнова "От Ельцина к...?" читатели имеют возможность ознакомиться с полными текстами книг в электронном виде и скачать их.