«В будущее мы шагаем широко —
не приходя в сознание»
А. Рубцов

Массовые митинги протеста граждан, прокатившиеся в крупнейших городах страны, не довольных итогами голосования 4 декабря 2011 года по выборам депутатов Государственной Думы, стали поводом для принятия властью спешных шагов по реформированию политической системы России. Причем это было сделано, как всегда, без анализа причин, места и роли возникшего явления в общей цепи социально-экономических и политических преобразований за последние 20 лет. Оно ярко высветило главную причину нарастающего недовольства граждан, ставшую следствием ранее неправильно принятых решений власти.
Так, избранный в начале 90-х гг. XX века вариант перевода советской экономики на рыночные отношения обернулся, по сути, «убийством» промышленности, сельского хозяйства и социальной сферы; предложенный населению страны путь приватизации оказался для миллионов граждан обманом, а для одного процента населения — денежным раем; реформа энергетики привела к неконтролируемому росту цен на жилищно-коммунальные услуги; реформирование образования и здравоохранения фактически вылилось в ликвидацию бесплатного образования и квалифицированной медицинской помощи.
Ошибки в принятии важнейших решений властью в этот период носили системный характер и объяснялись только одним — отсутствием в России механизма подготовки адекватных управленческих решений. К сожалению, от советского прошлого он унаследовал самые худшие черты: авторитаризм, секретность, отсутствие независимой (от государства) экспертизы при разработке важнейших решений. Все это, как и в ХХ веке, обернулось господством субъективизма и волюнтаризма в принятии решений, многократным повторением одних и тех же ошибок прошлого, неудачами в достижении поставленных целей.
В 2002 году президент РФ В. В. Путин впервые в истории российской государственности поставил задачу создания в стране эффективной и четкой технологии разработки, принятия и исполнения решений, без которой невозможно обеспечить стабильное устойчивое развитие страны, гарантировать от политических рисков рост благосостояния и безопасность Отечества.
Однако с самого начала она оказалась невыполнимой в силу ряда причин. Смена экономической модели на монетаристскую, монополия одной идеологии — коллективизма на индивидуализм, самоустранение государства от выполнения присущих ему функций привели к отрицанию необходимости научного обоснования решений по осуществлению радикально-либеральных реформ. Государство добровольно отказалось от разработки своей политики в важнейших сферах жизни общества.
История и теория подготовки, принятия и реализации государственных решений в самодержавной, советской и постсоветской России не стала предметом ни научного исследования ученых, ни самостоятельной учебной дисциплиной в системе подготовки кадров госслужащих. Отдельные усилия российских историков, политологов, социологов, психологов по изучению данной комплексной проблемы остались невостребованными властью. Уроки исторического опыта ХХ века в деле подготовки и реализации государственных решений России остались неусвоенными современной политической элитой общества.
За двадцать последних лет ни администрация президента, ни правительство, ни Государственная дума не выступили инициаторами подготовки законопроекта о государственном решении в России и его научной экспертизе5.
Между тем по оценке американских специалистов качество принимаемых политическим руководством решений относится к числу важнейших факторов, влияющих на будущее6. Непрофессионализм принятых властью решений в свое время уже привел к развалу самодержавной и советской России. По этому же пути страна продолжала двигаться и с начала 90-х годов ХХ века. Президенту РФ В. В. Путину в начале ХХI века стоило огромных усилий, чтобы предотвратить экономическую и социальную катастрофу, восстановить вертикаль государственного управления, однако создать эффективный механизм подготовки адекватных решений органами государственной власти пока не удалось.
Самым слабым звеном этого механизма осталось научное обоснование принимаемых решений, особенно в части необходимого конкретно-исторического анализа политической ситуации. Вместо вскрытия сущности и главных противоречий переживаемых явлений сохранилось описание бесконечных аспектов деятельности власти в основных сферах жизни общества. Утвердившаяся описательность не побуждала к вскрытию причин наблюдаемых явлений, основных тенденций развития изучаемой ситуации, что позволяло принимать решения в зависимости от политической конъюнктуры и преследуемых интересов верховной власти. Неслучайно в период 1991–1999 годов в стране «сложилась практика принятия государственных решений под давлением сырьевых и финансовых монополий, медиамагнатов, зарубежных политических кругов и оголтелых популистов, когда не только национальные интересы, но и элементарные потребности миллионов цинично игнорировались»7. «Подгонкой» под конкретные интересы и нужды крупного бизнеса особенно отличались указы президента РФ Б. Ельцина8.
Для принятия решений власть не нуждалась в конкретно-историческом анализе политических ситуаций, поскольку ее вектор реформаторской деятельности определялся строго принципами экономического фундаментализма. Именно они являлись основанием для многочисленных реформ в сферах образования, науки, здравоохранения, армии, милиции, о результатах которых теперь можно только сожалеть.Так, проведенный в январе 2012 года по заказу Совета безопасности страны социологический опрос об умонастроениях в силовых структурах показал, что общий уровень недовольных в них решениями верховной власти достигает 90%9.
Многие решения по социально-экономическим вопросам принимались без элементарных экономических расчетов и возможностей бюджетного финансирования, без учета гигантского разрыва между вкладываемыми ресурсами и долгосрочной отдачей от этих проектов, без разумного баланса интересов центра и регионов10. Так, объявленная в 2009 году президентом Д. А. Медведевым задача модернизации экономики и технологического развития не была связана с анализом современного состояния российской экономики, не имела обоснования ее необходимости и возможности, технически и экономически, определения параметров и источников ее финансирования11.
В конце ХХ века в странах Западной Европы стал очевидным кризис либеральных экономических догм, которые, по мнению бывшего главы МВФД Стросс-Кана, стали нежизнеспособными и даже опасными12. Созданный по технологиям неолиберальной теории мир потребительства лишил человека духовности, привел к деградации западного общества, нарастающему чрезвычайному социально-экономическому неравенству13.
Несмотря на изменившуюся ситуацию в мировой экономике, власть в России продолжает слепо сохранять верность давно устаревшей монетаристской модели экономики. До настоящего времени правительство РФ не спешит прекращать нефтедолларовый дождь и снижать зависимость страны от экспорта энергоресурсов. Выработка новой экономической модели необходима, чтобы провести новую индустриализацию страны на основе продуманной промышленной политики с учетом высших мировых технико-технологических достижений14.
Сложившаяся в постсоветский период практика подготовки государственных решений не соответствует потребностям дальнейшего развития России в XXI веке. Необходимо восстановление роли государства в научном обосновании принимаемых решений органами власти, в обеспечении четких юридических процедур процесса подготовки и реализации государственных решений органами власти, определении места и роли в нем институтов гражданского общества, системы независимых экспертиз, предоставлении им права на выдвижение и обсуждение альтернативных вариантов решения назревших проблем, закреплении персональной ответственности чиновников за подготовленные ими решения.
К сожалению, хронический исторический склероз политической элиты общества, предвзятое отношение к опыту советской истории не позволяет верховной власти увидеть и использовать добытые учеными в ХХ веке и незаслуженно забытые технологии конкретно-исторического анализа политической ситуации, оценки качества и эффективности управленческих решений, их соответствия системному подходу.
В начале ХХ века руководитель советской России В. Ленин, пытаясь соединить науку и практику в государственном управлении, преодолевая собственные ошибки и иллюзии, сумел найти ставшую ему привычной систему методологических категорий исторического анализа политической ситуации, доказавшую свою эффективность при разработке политико-государственных решений15. Ее преимущество состояло в том, что исходной посылкой анализа служили факты объективной действительности, а не готовые теоретические выводы или стереотипы политического мышления.
Исторический анализ начинался при условиях систематической оценки фактов истории и действительности, использовании целесообразно отобранного исторического знания для понимания причинно-следственных связей прошлого и настоящего изучаемой политической ситуации. Такой исторический анализ позволял в бурном потоке информации находить факты высокой репрезентативности, которые В. Ленин называл узловыми пунктами прошлого и важнейшими событиями действительности.
Они-то и становились фундаментом для дальнейшего теоретического анализа, в ходе которого с помощью категорий основного факта и урока истории вскрывались главные противоречия, тенденции исторического развития событий, находились пути решения назревших проблем переживаемой ситуации(см. схему № 1).
Открытая В. Лениным методология исторического анализа после его смерти оказалась забытой по причине утвердившейся монополии на истину и власть И. Сталина, который при разработке политических решений предпочитал руководствоваться не фактами, а собственной интуицией, что имело тяжелые последствия для аналитической работы органов государственной власти в ХХ столетии. Кроме интуиции и описательности в ней прибавилась еще канцелярская модель реальности, в которой социальные факты описывались средствами нормативных или теоретических моделей.
Между тем открытая система методологических категорий историко-теоретического анализа политической ситуации остается сегодня доступной каждому руководителю, который искренне, не игнорируя факты истории и действительности, желает разобраться в причинах происходящих на его глазах событий, извлечь поучительные уроки истории, своевременно найти основное звено цепи исторических задач в стремительно меняющейся политической ситуации и принять верное решение.
Во второй половине ХХ века профессор В. Б. Тихомиров разработал структурно-логическую модель общественной системы «восемь колес», дающую наглядное представление о развитии общественной системы, позволяющую оценить, насколько четко субъект руководства представляет себе эту систему в качестве объекта своего воздействия и, наконец, насколько разработанная им стратегия и программа действий соответствует системному подходу (см. схему №2).
Если воспользоваться этой моделью и составить, например, траекторию движения реформ В. В. Путина с 2000 по 2003 год, то она могла бы выглядеть примерно так, как на схеме № 3. Из нее хорошо видно, что в реформаторских шагах президента РФ в этот период системный подход не прослеживался: выпадали блоки проблем, связанные с обеспечением необходимого экономического роста страны, повышением материального благосостояния людей, гармоничным развитием каждого гражданина России. Использование этой модели В. Тихомирова, на наш взгляд, особенно актуально на стадии разработки государственных решений, подведения итогов реформаторской деятельности, пока российская власть не оказалась в плену опасной логики вынужденных шагов в случае возникновения кризисной ситуации.
Не меньший интерес вызывает предложенная профессорами А. Е. Краси-ковым и В. В. Фортунатовым принципиальная схема оценки качества управленческого решения (см. схему № 4).
Проанализировав для примера в баллах жизненный цикл и показатели курса на модернизацию, заявленного в 2009 году президентом Д. А. Медведе-вым, авторы пришли к выводу, что «принятое решение о модернизации не добирает большого числа баллов до оценки, которая внушала бы оптимизм ... осуществление такой грандиозной задачи, как создание «умной» экономики, проведение модернизации страны без единого общего плана, без продуманной стратегии не представляется возможным»18. Кто мешает использовать эту технологию в федеральных, региональных и муниципальных органах государственной власти при подготовке своих решений?
К проблеме совершенствования сложившегося в России механизма подготовки государственных решений В. В. Путин вернулся в январе 2012 года, однако без подведения итогов выполнения поставленной им задачи десять лет назад. В своей новой предвыборной программе он предложил «ввести в широкую практику общественное обсуждение законопроектов, а также предварительное апробирование важных решений на отдельных регионах перед внедрением их по всей стране»19.
На наш взгляд, сформулированные им предложения носят скорее декоративный характер, поскольку не затрагивают существа самого процесса подготовки и реализации государственных решений в России. По первому предложению еще год назад был принят ФЗ № 167 «Об общественном обсуждении проектов федеральных конституционных законов и федеральных законов», однако до сих пор ни в одном нормативном документе нет ответов на принципиальные вопросы: кто (какой орган), как, в какие сроки должен анализировать предложения граждан, как они будут оцениваться и учитываться при принятии решений органов власти, кто и как будет осуществлять контроль за их реализацией и т. д.
Второе предложение запаздывает ровно на 20 лет. Дело в том, что, к примеру, в Китае с момента проведения реформ стал действовать оформленный законом порядок, согласно которому в начале проводится эксперимент на примере предприятия, района; его итоги анализируются академическими и ведомственными институтами; по результатам анализа формулируются предложения правительства и только затем принимаются решения на пленуме ЦК КПК и издаются государственные законы20. А как будет у нас в России? Хватит ли сил завершить создание четкого механизма подготовки и реализации государственных решений, адекватных конкретно-исторической обстановке?